Пушкинский музей открыл большую выставку Александра Тышлера

Повод для выставки «Александр Тышлер. Игра и лицедейство» – издание каталога его произведений, хранящихся в Пушкинском музее. Что для музея крайне важно и этапно, для зрителей не имеет особого значения. Им интересно увидеть много, полторы сотни, работ одного из самых чтимых профессионалами и любимых публикой художников русского ХХ века. Посмотреть по-новому, насколько это возможно, на знакомые образы и проверить на прочность миф о художнике, тихом сопротивленце режиму. Предыдущая персональная выставка Тышлера случилась почти 20 лет назад, когда на восприятие его работ влияли память об официальной непризнанности в советские времена, уважение к очень личной творческой позиции, долгой профессиональной жизни вне художественного официоза, вопреки ему.

Тышлер не был антисоветчиком, хотя и стал мишенью в годы борьбы с формализмом, но никак и не советским художником, писал только сочиненный им мир, населенный прекрасными дамами с немыслимыми конструкциями на головах, цыганами, жонглерами и продавцом часов, несущим целую гору своего тикающего товара. Но обаяние личного сопротивления обстоятельствам жизни сейчас кажется не таким важным, как само наследие художника, возможность вписать его не в местную, а в общую историю искусства, где особенности жизни не учитываются.

Куратор выставки Анна Чудецкая разделила экспозицию на несколько тематических частей, а не выстроила хронологически. Тем не менее вещи разного времени, поставленные рядом, ничем особенным и не разнятся, не спорят. И хотя ранний Тышлер конца 20-х – 30-х гг. по письму куда легче и лучезарнее, чем более поздний, сумрачный, все равно кажется, что художник почти полвека писал одинаково и одно и то же. Так делали многие его ровесники, Александр Лабас и Марк Шагал например, и не только в советской стране, как Джорджо Моранди, чья выставка также идет сейчас в Пушкинском музее. Каждый нашел в век модернизма свою тему, палитру, приемы, живописную поэзию.

Конечно, девушка со свечами на голове в «Дне рождения» 1973 г. совсем не так прозрачна и не отливает жемчугом, как женщина с двумя люльками на голове из «Материнства» 1932 г., но и не скажешь, что разница между ними в 40 лет. И что поздняя работа более условна, чем ранняя, хотя если корзину с ребенком держать на голове возможно, то два ряда свечей – никак. Но если между ранними женскими портретами и поздними кукольно-карнавальными дамами разница живописная, то ничего равного по темам и тайне работам раздела «Расстрельные темы» в послевоенной живописи Тышлера нет.

В своей легкой, условной, угловатой и гротескной манере он написал веселую картинку «Махно в гамаке», страшную по сюжету (обнаженная женщина привязана к быку, его гонят солдаты) акварель «Махновщина», графическую серию «Погром» и светлых красок картину «Расстрел». Понять, почему именно так он изобразил пережитые ужасы Гражданской войны, трудно. Зато можно догадаться, почему позже, пережив убойную критику сталинских времен, приступ послевоенного советского антисемитизма (а на выставке есть плакат 1928 г. «Антисемитизм – сознательная контрреволюция»), он предпочитал живописать мир выдуманный, условно-поэтический, живущий по законам только его фантазии.

Таким притягательным миром вымысла, убежищем, был для Тышлера и театр. Работы для театра – большая и существенная часть выставки. Как и давний фильм о художнике, который показывают в одном из залов. Здесь бесценны не только кадры с самим художником, но и сцены из легендарного «Короля Лира» с Соломоном Михоэлсом. И после просмотра выставки не кажется странным, что Тышлер видел в истории Лира «прежде всего сказку».

До 17 сентября