Умер Георгий Данелия

Мало чьи фильмы так разошлись на цитаты. «Ларису Ивановну хочу!», «Робертино есть у вас? – Нет. – Почему? – Подрос», «Такую личную неприязнь я испытываю к потерпевшему, что кушать не могу», «Коза орала нечеловеческим голосом», «Женщину вынули, автомат засунули», «Тостуемый пьет до дна», «Весь этот горький катаклизм», «А он: «Коктейль, коктейль!» Хиппи лохматый!», «Желтые штаны! Два раза «ку»!»

Перечислять это можно бесконечно, и, в общем, уже неважно, кто какую шутку сочинил, хотя Данелия работал и над сценариями большинства своих картин. Дело ведь не только в словах, мы помним эти интонации, мы с ними выросли и с ними умрем, хотя бы для того, чтобы не было так грустно. Как комментировал один из его героев сюжет индийской мелодрамы: «Умер. Кончилось кино».

У Данелии был идеальный баланс вот этих «грустно» и «смешно», в этом смысле «Осенний марафон» должен быть в палате мер и весов, если б создать такую и для человеческих чувств.

И не только «Осенний марафон». Данелия – это кино, которое можно пересматривать в любой непонятной ситуации, будь то «маленький раскардаш» или «Всё, погиб! Пускаю пузыри!» В любое время, с любого места. У всех есть такое кино, но обычно у каждого свое, а вот Данелия – он такое кино почти для всех, включая тех, кто родился уже после СССР и для кого Грузия, конечно, заграница.

Пересматривая сегодня «Мимино», поражаешься, как тонко, смешно, мягко и человечно обыграны там советские идеологические клише о дружбе народов. И вот те клише давно похоронены, а кино осталось. Потому что дар Данелии – вглядываться в саму человеческую природу, подмечая в ней одновременно самое смешное и самое лучшее. Меняются эпохи, мода, язык, идеологии, а возьми человека за шиворот, встряхни, выпей с ним, «всего-то по 150, а разговору» – и обнаружится, что по сути он все тот же, хоть отправь его в другую галактику, не об этом ли «Кин-дза-дза», самая уютная из сатирических антиутопий. Не пророческая, как может показаться сейчас, а просто заглянувшая чуть глубже поверхности и отразившая не столько социальное, сколько идеальное – каким может и должен оставаться человек в самых идиотских обстоятельствах.

Вот такой – нелепый, потерявшийся, пьяный, случайно улетевший в космос – он и дорог Данелии. Над ним он подтрунивает и с ним тетешкается. И вот такого человека умел он достать из любого артиста. И ах какие это были артисты! Леонов, Басилашвили, Волчек, Кикабидзе, Неелова, Гундарева, Яковлев, Любшин сыграли у него одни из лучших своих ролей. Но, кажется, Данелия мог достать то же самое из любого актера, как доставал и достает это из любого зрителя. «Осенний марафон» не был бы великим, если бы его мог примерить на себя лишь тот, кто изменял, кому изменяли. Но он понятен и близок каждому, кто хоть однажды был растерян, неловок, глупо соврал, ощутил ужас выбора.

Виктория Токарева, соавтор сценариев «Мимино» и «Джентльменов удачи», вспоминала, как Данелия однажды сказал ей: «У меня было в жизни два потрясения. Первое – это я сам, и о нем я снял «Не горюй». А второе – это ты, и о нем я снял «Осенний марафон». Это поразительная цитата, говорящая не столько об отношениях двух конкретных людей, сколько о восприятии мира вообще. Есть знаменитая работа философа Мартина Бубера «Я и ты», в которой говорится о том, что такое выбирать и быть избранным, страдать и действовать, о диалоге между человеком и человеком, человеком и миром, человеком и Богом. Ключевая фраза этой книги: «Всякая действительная жизнь есть встреча». Так вот, Данелия за любым комическим и нелепым, кажется, всегда видел именно этот горизонт. Возможность сказать что-то главное всем своим существом. А уж упаковано это главное могло быть в самую простецкую форму.

Ну, например, «не горюй!»