Почему преступников должен ловить преступник

В России имя Видока ассоциируется прежде всего с пушкинской фразой «Беда, что ты Видок Фиглярин», дешифровать которую советским школьникам было довольно трудно. В сносках объясняли, что Видок – синоним доносчика. Пушкин как-то прочел мемуары этого человека, после чего возненавидел его всей душой: в рецензии называл «парижским палачом» и «отъявленным плутом, столь же бесстыдным, как и гнусным»; естественно, сразу после этого он поспешил уязвить Булгарина сравнением с таким гадом.

Чего Пушкин в своем гражданском пылу не заметил – что Эжен Франсуа Видок (1775–1857), бывший каторжник, ставший главой парижской полиции, матерый бретер, хитрец и виртуоз побегов, – готовый герой авантюрного романа. Собственно, он и становился их героем: Эжен Сю использовал множество его историй в «Парижских тайнах», Виктор Гюго вдохновлялся Видоком, когда придумывал Жана Вальжана и одновременно инспектора Жавера. Его детективные расследования как родные вписались бы в любую обложку журнальчика XIX или начала XX в., которые и поныне продаются букинистами на берегу Сены: коварные преступники, перерезанные глотки, украденные сокровища и на фоне всего этого – герой-победитель.

На родине Видок – легенда. Фильм Жан-Франсуа Рише выходит у нас под дурацким названием «Охотник на призраков» (никаких призраков там нет, а в оригинале картина называется «Видок: император Парижа»); логичнее было бы переименовать ее в «Видок: начало». В первых кадрах будущий сыщик предстает зеком в какой-то плавучей тюрьме – и благородное лицо Венсана Касселя выгодно выделяется на фоне отвратительных рож сокамерников (самая гнусная принадлежит прожженному мерзавцу Майяру, сыгранному блистательным Дени Лаваном). Впрочем, есть еще одна вроде как приличная физиономия – Натанаэля де Венгера (Аугуст Диль). Тот в курсе, что Видок прославился побегами, и хочет бежать вместе с ним. Видок гордо отвечает: «Я путешествую один», но в скором времени покинет тюрьму в компании проныры-сокамерника.

Спустя несколько лет вроде бы остепенившийся Видок торгует в Париже контрабандными тканями; бывшие подельники пытаются сдать его полиции, обвинив в убийстве, но тот выкручивается и предлагает начальнику полиции свои услуги. «Кто лучше знает преступников, чем тот, кто провел с ними всю жизнь? И у меня есть особенность: я все запоминаю». Едва проведя пальцами по корешкам досье на самых отпетых столичных негодяев, он излагает такие смачные подробности их криминальной биографии, что полицейский понимает: подобными кадрами не разбрасываются. И вскоре Видок сдает ему всех своих знакомцев. Некоторые проблемы возникают только с теми самыми Майяром и де Венгером: один стал в преступном мире Парижа слишком важной шишкой, другой метит на место криминального короля и удивляется, почему Видок не хочет разделить с ним трон.

Пушкинское мнение о Видоке как о доносчике разделяет в этом фильме половина Парижа (правда, худшая). Ему в лицо кричат «стукач», имея в виду, что он переметнулся на сторону врага, то есть полиции, и массово сдает своих (а должен, видимо, жить по принципу «где родился, там и пригодился» и блюсти воровскую честь). На это отважный романтический герой Касселя отвечает, что никому не клялся в верности и по-прежнему «путешествует один». «Император Парижа» звучит эффектно, но Видоку точно так же подошло бы «санитар»: вскоре улицы города становятся заметно безопаснее. Правда, плодами его деятельности вовсю пользуются другие, получая награды и деньги, а самому Видоку не торопятся даже выписывать официальное помилование за былые грехи. Но он, конечно, выйдет победителем, да к тому же опередившим свое время: по мысли авторов, сколоченная им группировка борцов с преступностью, состоящая из людей противоположных политических взглядов, – чуть ли не прообраз современной Франции, в которой под эгидой закона худо-бедно уживаются граждане самых разных убеждений.

Самый известный фильм Жан-Франсуа Рише тоже назывался торжественно – «Враг общества № 1», главную роль в нем играл тот же Кассель, а речь шла опять-таки о криминальном элементе, хотя и не сменившем ориентацию, грабителе и убийце Жаке Мерине. И выдержан «Враг общества» был ровно в той же спокойной телевизионной эстетике, что и нынешний «Видок»: повествование об интересном человеке велось плавно, без оригинальничанья, без выкрутасов. Такой высокобюджетный кинематографический эквивалент книги из серии «ЖЗЛ» или историко-просветительского проекта канала BBC.

Предыдущий громкий фильм о Видоке, в постановке совсем малоодаренного режиссера Питофа, как раз был полон перекошенных ракурсов, воплей и ядовитых красок. Судьба и после смерти кидает сыщика из стороны в сторону – то в истерическую клиповую вычурность, то в чинный благородный байопик. Найти золотую середину между этими крайностями кинематограф пока не может. Хотя киношники от Видока точно не отстанут: как ни крути, а за полтора с лишним века более ярких личностей в рядах французских блюстителей закона появилось немного.

Автор – специальный корреспондент «Комсомольской правды»