Зачем художник Лучо Фонтана резал холст

«В отверстия, которые я проделываю, просачивается бесконечность, и живопись более не нужна». Так, комментируя проделанные в холстах разрезы (tagli) и дыры (buchi), Лучо Фонтана объяснял свое стремление вырваться из плоскости картины. Претворять эту идею в жизнь он начал в 1949 г.

Прорезая холст, Фонтана вручную расправлял и формировал края щели. С обратной стороны иногда прикреплял черную марлю, чтобы в отверстие была видна черная дыра, олицетворяющая космос. Монохромные полотна с созвездием дырок или разрезами, одним или несколькими, – это и есть «лицо» Лучо Фонтаны, хотя московская выставка ведет отсчет его подвигов, начиная вовсе не с разрезов. И в принципе не с концептуального искусства – дырявых холстов и живописных космических вихрей, опередивших на десятилетия реальные фотографии из космоса.

Как и положено ретроспективе, она начинается с первых постстуденческих вещей – терракотового «Портрета девочки» (1931) и мощного обнаженного «Рыбака с гарпуном» (1933–1934). Бронзовый атлет, уместный на любой выставке фашистской эпохи, служит убедительной иллюстрацией истории автора и отчасти объясняет его позднюю славу – к моменту первого триумфа Фонтане было около 50 лет.

Надгробия и манифесты

Родившийся в 1899 г. в семье перебравшихся в Аргентину итальянцев Лучо Фонтана (1899–1968) был сыном скульптора и актрисы. И внуком живописца. Работа с 10 лет в мастерской отца, который занимался надгробиями и живописными портретами, профессионально поставила руку. В Италию Фонтана попал в семь лет, после второй женитьбы отца, в 15 стал студентом Технического университета Милана, в 17 пошел добровольцем на фронт, в 18 был комиссован. Вернувшись в Аргентину, стал работать в отцовской мастерской и выиграл несколько скульптурных конкурсов – местных, но едва ли стоит после этого удивляться, что в конце первого года обучения в Миланской академии Брера, куда Фонтана поступил в 1927-м, он был переведен сразу на четвертый курс.

«Рыбак с гарпуном» – напоминание об академии, где педагогом Фонтаны оказался Адольфо Вильдт, член фашистской партии и автор протокольного бюста Муссолини. Бюст был уничтожен при бомбежке в конце войны, а влияние Вильдта едва ли сказалось в дальнейшем на творчестве его самого знаменитого студента. Фонтана сблизился с абстракционистами и на первой же персональной выставке в галерее Иль Милионе показал модернистскую скульптуру «Черный человек» (1930).

Он поставил подпись под «Манифестом абстрактного искусства», выпущенным в 1935-м к первой в Италии групповой выставке абстракционистов, и под собственным «Первым манифестом спациализма» (от spacio – пространство), сочиненным после войны. Вместе с Фонтаной этот запоздалый, словно из 1920-х, документ подписали художник и критик Джорджо Кайссерлян, философ Беньямино Йопполо и писательница Милена Милани. Между манифестами прошло 12 лет, в течение которых Фонтана занимался керамикой на Севрской фарфоровой мануфактуре, свел в Париже знакомство с Миро, Тцарой и Бранкузи, начал первые концептуальные опыты. В 1940 г., помня опыт предыдущей войны, уехал в Аргентину – и в Буэнос-Айресе открыл художественную школу «Альтамира», ставшую центром авангарда. А через шесть лет вернулся в Италию, чтобы вместе со страной начать новую жизнь.

Версия распятия

В экспозиции выставки, устроенной при поддержке фонда «U-Art: ты и искусство» и собравшей более 60 работ из Фонда Лучо Фонтаны, итальянских музеев и нескольких крупных частных коллекций, легко обнаружить границу между ранним и зрелым творчеством художника. Она пролегает где-то между скульптурными портретами его жены Тереситы – довоенным, выложенным мозаикой, и другим, из глазурованной керамики, который вторит его распятиям. А распятия Фонтаны самое неожиданное из всего, что привезли в Москву.

Керамика была одним из любимых материалов Фонтаны и долгое время оставалась для него главным источником заработка. Но дюжина керамических и терракотовых распятий 1948–1963 гг. напоминает не о доходном искусстве, а о первой послевоенной Венецианской биеннале 1948 г., где была выставлена одна из этих скульптур. В условной фигуре, по-разному застывшей на условном кресте, столько же модернистского своеволия, сколько барочной пышности (а у Фонтаны была и живописная серия «Барокко» (1954–1957), с подмешанными в масло блестками и кусочками стекла). Распятия из собрания немецких коллекционеров Карстена и Клаудии Греве (они купили их все) и модернистские чугунные сферы из серии «Натура», показанной в 1960-м в Венеции на грандиозной выставке «Природа и искусство» (автор называл их «большими мячами»), вполне отражают диалог Фонтаны с большим стилем, который он вел всю жизнь.

И всю жизнь он продолжал искать выход в бесконечность пространства. В процессе поисков придумал трогательные «Маленькие театры» (1964–1966), в которых холсты, испещренные дырками, выглядят театральным задником, а объемные фигурные лакированные рамы, повторяющие силуэты зрителей, напоминают коробку сцены. Их тоже привезли в Москву.

Русские на Луне

Радикальное решение проделать дырку в холсте в попытке преодолеть пространство картины открывало безграничные возможности – «после такого мы вольны делать все, что захотим». Так родилась самая знаменитая серия Фонтаны «Пространственная концепция. Ожидания».

Если в холсте много разрезов – это «Ожидания», если один – «Ожидание» в единственном числе. Фотографии Уго Муласа, сделанные в миланской студии Фонтаны, демонстрируют, как это происходило: вот в руке художника невинный уголь, а вот уже и нож, занесенный над холстом.

Ритмично прорезанные белые, красные, синие холсты намекают на наступившую в 1960-х эпоху кинетистов и расцвет группы Zero, нашедшей в Италии своих адептов. А также на возникшую в СССР группу «Движение», один из героев которой – Франциско Инфанте, – конечно же, не случайно выставлен сейчас в МАММе на соседних этажах с Фонтаной. Тем важнее видеть первоисточник. Работы, позволяющие представить себе в том числе то, чего здесь нет. Например, белый овальный лабиринт, который построил Фонтана в 1966 г. на 33-й биеннале в Венеции и получил за эту инсталляцию Гран-при.

Залитый белым светом лабиринт состоял из пяти ниш и помещенных в них пяти белых холстов, в каждом – единственная прорезь. Один из таких холстов, разделенный щелью пополам, в обычной жизни украшает Музео Новеченто во Флоренции, а сейчас оказался в Москве. На обратной стороне картины рукой автора написано: «Мягкая / посадка / русских на Луне... / Космическая эра». Что бы это значило? Елена Джеуна, сокуратор московской ретроспективы (вместе с директором МАММа Ольгой Свибловой), предполагает, что Фонтана имел в виду советские автоматические станции, запущенные в 1965 г. к поверхности Луны, – до высадки человека на Луну художник не дожил. Между тем как раз в 1965 г. космонавт Алексей Леонов вышел в открытый космос, материализовав то, о чем Фонтана всегда мечтал.

До 23 февраля