У россиян почти не было собственности

"Собственность никто никогда не отменял и отменить не сможет. Она всегда принадлежит кому-нибудь, вопрос только - кому. Самая справедливая система из когда-либо придуманных человеком - это такая, при которой собственность есть у всех, а не у кого-нибудь одного".

А. Н. Уилсон. "Толстой", 1988 г.

С тех пор как я впервые всерьез заинтересовался российской историей, я осознал, что именно отсутствие традиции частной собственности есть главное и наиболее существенное отличие России от остальных европейских государств.

Западные историки (в отличие от философов и политиков-теоретиков) всегда воспринимали существование собственности как должное. На это явление обращали мало внимания, несмотря на глубокую внутреннюю связь института частной собственности со всеми составляющими западного образа жизни и огромную роль, сыгранную в истории западной философии развитием отношения к собственности.

В России как должное принимается не наличие института собственности, а его отсутствие. Горячие дискуссии о преимуществах и недостатках владения жилищем или землей вот уже 2500 лет занимают западных мыслителей, пишущих о политике и власти. Российская интеллектуальная мысль едва касалась этой темы. Мало кому в России приходило в голову спорить с тем, что обладание собственностью есть для человеческого существа явное и непреложное зло.

Слово "собственность"ассоциируется у большинства из нас с физическими объектами, такими, например, как недвижимость, земля, счет в банке, ценные бумаги. В последнее время человек стал владельцем и таких нематериальных ценностей, как кредит доверия, патент на изобретение и интеллектуальная собственность. Но широту понятия собственности мыслители осознали еще до появления современных банков и звукозаписывающих фирм. В XVII XVIII вв. европейцы пришли к пониманию того, что собственностью можно считать все, на что человек может заявить свои права, и прежде всего - жизнь и свободу.

Современные представления о правах человека сложились именно на основании представлений о частной собственности, сформированных политическими философами нового времени.

Джеймс Мэдисон (один из создателей американской конституции. - Прим. перев.) писал 200 лет назад: "Собственность есть в практическом понимании доминирование над внешними вещами мира. Но понятие собственности включает и вообще все, в чем человек видит ценность, и все, на что он имеет право.

В первом значении под собственностью понимаются земля, товар, деньги и свобода ими распоряжаться. Во втором - убеждения человека и свобода доводить эти убеждения до сведения других людей. Последнее включает и религиозные, и профессиональные взгляды, и представления о безопасности и личной свободе. Человек волен и в том, как применять доставшиеся ему таланты. Можно утверждать, что так же, как человек имеет права на свою собственность, он имеет в собственности свои права".

Работая над книгами о России, я пришел к выводу, что собственность - и в узком, и в широком смысле слова - есть то, чего никогда по-настоящему в России не существовало. Одновременно я осознал, что существование частной собственности есть непременное условие возникновения политических и правовых институтов, гарантирующих свободу личности.

В своей первой книге о России (Russia Under the Old Regime, "Россия при старом режиме", 1974) я пытался показать, что тоталитаризм, достигший пика своего развития в советские времена, уходит корнями в патримониальную систему управления, господствовавшую в России в ходе всей ее истории. Это политическая система, которая не делает различия между властью и собственностью, между правом суверена (или генсека) распоряжаться подданными и правом распоряжаться их собственностью. В новой книге я стремился продемонстрировать, как отсутствие у людей права на владение имуществом способствует установлению деспотической власти.

Моя гипотеза состоит в том, что существует тесная взаимосвязь между общественными гарантиями прав собственности и свободой каждого отдельного человека. Если в несвободной стране люди в той или иной форме владеют собственностью, у них есть шанс добиться для себя основных прав и свобод. При отсутствии собственности путь к свободе будет гораздо более тернистым.

Чтобы проверить эту гипотезу, я начал исследовать взаимосвязи между правом собственности и политическими режимами начиная с самых ранних периодов истории.

Я и представления не имел о том, каким непростым делом это окажется. В разные времена в различных обществах собственность принимала самые причудливые и разнообразные формы.

Кроме того, во многих странах, не входящих в западную цивилизацию, отсутствует историческая литература по интересовавшей меня проблеме. Я понял, что задуманное мной исследование превышает возможности одного человека, и решил сузить тему - показать на ряде исторических примеров взаимоотношения между экономической и политической составляющими общества.

Но даже в таком усеченном виде исследование собственности и свободы выходит за рамки моей академической специальности, и я представляю ее читателю с определенным волнением. За исключением главы о России и той части, где я прослеживаю развитие понятия собственности, мне пришлось использовать информацию из источников, которые зачастую противоречат друг другу. Без сомнения, некоторые эксперты найдут повод для критики. Однако моя позиция заключается в следующем: поскольку целью истории является понимание и осмысление, историк иногда может вторгаться в область, в которой он непосредственно не является специалистом. (FT) Ричард Пайпс, американский историк и автор нескольких исследований о России, только что опубликовал книгу "Собственность и свобода" (Property and Freedom by Richard Pipes.Harville Press, 1999).