Жесткая риторика
Аксиома: политиком становится только тот, кто грамотно играет на настроениях избирателей.
Публика жаждала жесткой руки и соответствующей моменту риторики. Все это она получила сполна. Политики среагировали на импульс. Заголовки газетных передовиц и самые цитируемые пассажи: "Шойгу понимает по фене", "Мы замочим бандитов в сортире", "Аушев может обращаться хоть в лигу сексуальных реформ", "На ультиматум Вашингтона Геращенко отвечает матом"и т. д.
В России идет война, Америка не дает нам денег и вообще ведет себя с Россией, как Большой Белый Сагиб с Маугли. Все это, безусловно, не сильно способствует нашей куртуазности. Власть насупливает брови, сжимает кулаки, играет желваками и пытается устроить "кузькину мать-2".
Но отличие кабинета чиновника от сортира заключается в том, что в присутственных местах принято ходить в застегнутых штанах. А российская власть сознательно ставит себя на уровень маргиналов - она обращается к маргиналам и говорит с ними на одном языке. Другая публика власть не интересует.
Не хочется выглядеть утонченной гусыней, не употребляющей ненормативной лексики.
Употребляю, и часто с удовольствием. И не мне осуждать Михаила Леонтьева, обозвавшего МВФ козлами. Кому не нравится - может выключить. В конце концов, наш стиль - это наш товар. Но власть не имеет права обкладывать министра финансов США Саммерса трехэтажным матом причем специально для журналистов, как это сделал Виктор Геращенко. Она не имеет права отчитывать журналистов за вопросы, которые ей не нравятся, как это постоянно делает Путин. Губернатор Лебедь не может обвинять Кремль и Белый дом в организации терактов, да еще и в Le Figaro, не представив ни единого доказательства своей теории.
Кажется, когда-то такой стиль называли жлобством. Сейчас, повидимому, это называется попыткой быть ближе к народу и говорить на понятном ему языке. Мы могли сколь угодно долго смеяться над ЧВС и над его лексическим изяществом, но он никогда не употреблял слов и выражений из казарменной лексики, как принято сейчас.
Но самое обидное - за всей этой риторикой, которую почему-то принято называть "жесткой", ровным счетом ничего не скрывается. Никто не знает, какова конечная цель бомбежек в Чечне, никто не говорит, как предполагается решить кавказскую проблему. При этом один весьма высокопоставленный военный рассказывал мне два дня назад, что авиация наша, как и прежде, в лучшем случае лупит по пустому месту: за несколько часов до ударов боевики уходят с баз через невесть откуда взявшиеся коридоры. А взятые с поличным работорговцы, из подвалов которых освобождаются десятки людей, отпускаются по звонкам из силовых структур - с формулировкой: "Вы ничего не понимаете, это наш человек".
Единственный вопрос, в котором вполне пустая риторика сыграла решающую роль, - это вопрос о нашем объединении с Белоруссией. Месяц назад както совсем незаметно была произведена подмена одного только слова "референдум"на слово "обсуждение". Вот сейчас на народное "обсуждение"выносится проект большого договора с Белоруссией. Договор - насколько я помню формулировку - будет обсуждаться в трудовых и каких-то там еще коллективах. То есть на самом деле никто никого спрашивать не будет. Кстати, это выглядит вполне по-честному. Если власть держит всю публику за быдло, то с быдлом никаких обсуждений быть не может. Партия сказала "надо", комсомол ответил "есть".