Очень личное кино

– Расскажите о вашем последнем фильме – “Ангелы Вселенной”.

– Он основан на реальной истории, случившейся с братом моего друга сценариста Эйнара Гупмундсона. Я знал его с детства, он был болен и покончил с собой в 1992 г. Это очень личный фильм, особенно для Эйнара, поскольку сначала он написал о своем брате книгу, где все было немного по-другому, чем в фильме. Его брат был болен шизофренией, и это фактически вычеркнуло его из общества, потому что люди боятся шизофрении, как боятся всего, чего не понимают. Общество не сочувствует сумасшедшим, а сочувствует только больным, которых можно вылечить, которым можно что-либо отрезать и тем самым сделать их здоровыми. Общество стремится найти новые лекарства не для того, чтобы вылечить больных шизофренией, а чтобы позволить персоналу легче обращаться с сумасшедшими, заставляя их просто спать круглые сутки. Если бы в поиски лекарства от шизофрении было вложено столько же денег, сколько вкладывается в поиск лекарства от рака, все безумцы давно бы выздоровели.

– “Ангелы Вселенной” – ваш самый реалистический фильм. Почему?

– Ну, я бы не сказал, что это строго реалистический фильм. Вообще-то сверхъестественное очень органично для меня, и поэтому я впускаю его в свои фильмы. Дело в том, что магия так же естественна для меня, как и все остальное, что происходит в жизни. Поэтому мне трудно сказать, есть сверхъестественное в “Ангелах Вселенной” или нет, – я старался, чтобы там было все, что было в этой истории в жизни.

– Многие ваши фильмы – это фильмы о смерти. Герои “Детей природы”, “Белых китов” и “Ангелов Вселенной” гибнут в финале фильма. Молодой японец в “Холодной лихорадке” отправляется в Исландию к месту смерти его родителей. Почему эта тема так важна для вас?

– Потому что смерть – это один из способов заставить общество осознать, что ты существуешь. Иногда человек умирает, иногда – грабит банк, похищает свою мать или кончает с собой. Меня очень интересуют такие отчаянные поступки, лежащие за пределами обычного поведения.

– Герой вашего фильма – художник. А сами вы никогда не думали заняться искусством?

– Дело в том, что по моему бэкграунду я и есть художник, современный художник, концептуалист. У меня был такой перформанс, когда я прыгал, изогнувшись дугой, и в полете должен был помочиться в специальную емкость. Это было в 70-е гг., но потом я стал уже староват для подобных упражнений и решил переквалифицироваться в режиссеры. А до того, как стать художником, я 10 лет проработал на кладбище, устанавливая надгробные плиты. Можно сказать, что я до сих пор занимаюсь тем же самым: каждый мой новый фильм – как надгробная плита.