Исландские саги
Фридрик Тор Фридриксон - островной северный гений, лицом напоминающий советского актера, специализирующегося на ролях шестого плана; пьяница, визионер, дебелый кит национальной кинематографии, начинавший с короткометражек про рок-музыку, чуть пошатываясь от ему одному ведомых истин, вышел в день открытия фестиваля на сцену Большого зала Киноцентра и сказал: "Все мои фильмы суть надгробные камни".
Фридриксон действительно снимает кино покойное, величавое, великое и эмоционально неброское: что ж, кладбище на то и существует, чтобы выглядеть смиренно. Если младая жизнь в этом кино и играет, то исключительно у гробового входа. И кино это оставляет в душе "след глубже, чем санный полоз". Фридриксон снимает фильмы на грани самого что ни на есть провидческого сна и безупречно цепкой и точной реальности - в этом, кажется, его секрет. В лучшей ленте ФТФ "Дети природы" (вершина метода!) сказано: "Люди должны претворять свои мечты (сны) в жизнь". Кино Фридрика Тора Фридриксона как раз об этом: так мать в "Ангелах Вселенной" сном чует гибель еще не рожденного сына. Туманные фьорды с нагими девушками-призраками, горбатые почтальоны, вещуньи, барачное поселение с именем Туле, судоверфи, заезжие янки, японцы, телевизоры с Элвисом, дома престарелых, дома сумасшедших, мертвые дети-привидения... Человек Фридриксона умирает, тихо растворяясь в пейзаже, словно уходя в сомнительные объятия Морфея. Сон есть жизнь.
Исландское кино в московской интерпретации начало за упокой, а закончило за здравие - скучное, признаться, и малоосмысленное здравие. Если фильмы Фридриксона в экзистенциальном статусе соревнуются с надгробными плитами, то кинолента "101 Рейкьявик" заслуживает сравнения разве что с бесплатным пивом на малобюджетной презентации. Развязное и прыткое молодежное искусство a la Trainspotting и "Сами по себе", но лишенное криминальной интриги, судя по "Рейкьявику", не катит решительно. Из откровенных удач в фильме есть бьющая (как водится) ниже пояса Виктория Абриль, отличная музыка (созданная при участии Дэймона Албарна из Blur), а также один монолог: "Все в этом клубе давно уж перетрахались между собой, аборты парят меж столиками, все мы одна сплошная цепочка ДНК". Все прочее - ужас и моральный террор.
Ошибка: сценарист принял за руководящую сюжетную линию то, что призвано быть лишь сопутствующей этой линии шуткой: сын спит с любовницей матери и любовница эта рожает ему (и ей) ребенка. Вот, собственно, и все. В оставшееся экранное время главный 30-летний герой живет на пособие по безработице: по утрам никем в благословенной богом Исландии не отключаемые порносайты, по вечерам - один и тот же кабак с друзьями-идиотами. Что сказать? Холден Колфилд и Адриан Моул с их тяжким отрочеством были куда как хороши, но нельзя забывать, что, во-первых, они не пересекли даже и 20-летней отметки, а во-вторых, никогда не были просто и откровенно скучны. "Рейкьявик" - это вариации на тему столь популярной здесь (литература, музыка, поведенческий кодекс) в последнее время формулы "яйца, табак, перегар и щетина", но по нижайшему из разрядов: яйца пожухлые, табак врозь, перегар исключительно однокружечно-пивной, щетина по инерции. Романтизма, как говаривал Георгий Вицин, нет.
При взгляде на "Рейкьявик" вспоминается шведский более-чем-тридцати-с лишним-летней-давности фильм "Нас называют неприкаянными" - про протестующих переростков, что не в состоянии откупорить бутылку пива. Такие, знаете ли, проблемы Мимино - те самые, которые стюардесса из одноименного фильма хорошо поставленным голосом разрешала вполне уместно и справедливо: "Открывалка есть! "