Алексей Можин: "Сейчас нет цели зажать расходы до какого-то минимума"

Алексей Можин: "Сейчас нет цели зажать расходы до какого-то минимума".

Завтра свою работу в Москве заканчивает миссия Международного валютного фонда. По словам Алексея Можина, исполнительного директора от России в МВФ, "миссия была "узкая" - занималась в основном бюджетом". Следующая, более представительная, приедет только в сентябре - проводить мониторинг российской экономики. Впрочем, свежие макроэкономические "анализы" страны могут быть обнародованы к концу следующей недели - правительство уже обсудило с миссией МВФ возможность публикации доклада фонда. Алексей Можин уверен, что оценки фонда будут положительными - на чем основана эта уверенность, он рассказал в интервью "Ведомостям".

- Когда будет опубликован доклад? - Это будет сделано в ближайшее время. Под публикацией понимается то, что доклад будет размещен на сайте МВФ. Что, впрочем, не мешает правительству обнародовать его как-нибудь еще, поскольку эти публикации - не обязанность правительств, а их добрая воля. 50 лет работы фонда эти доклады были секретными. И только политика "прозрачности", проводимая в последние годы, позволила странам публиковать такие доклады. Не думаю, что у России есть причины не раскрывать оценки МВФ - они вполне достойные. Сенсаций, безусловно, в докладе нет. Но он всегда интересен как подробный профессиональный анализ. МВФ - не единственный аналитик, но один из наиболее авторитетных. К тому же он единственный в отличие частных институтов имеет возможность обсуждать экономический материал с правительством.

- Как миссия МВФ оценила проект бюджета 2002 г.? - Миссия не закончила свою работу. Тем не менее общая оценка состоит в том, что бюджет получился достаточно солидным, но необычным - эдакое два в одном. Фактически он рассчитан на основе ожидаемой цены на российскую нефть $22 за баррель. При этом ожидается, что Россия сможет финансировать все внутренние расходы и делать процентные платежи по долгам. Но в уме держится и цена $17 за баррель. Расходная часть составлена таким образом, что бюджет останется сбалансированным, включая непроцентные и процентные расходы. Разница только в том, что при "пессимистическом" варианте бюджета профицит будет ноль. А при "оптимистическом" получится общий профицит бюджета. Но когда мы говорим обо всех этих показателях, они не учитывают необходимость погашения основного долга. Есть такие понятия в финансовом сленге - "над чертой" и "под чертой". В бюджет по правильной методологии входят только процентные платежи. А платежи по основному долгу выносятся "под черту", за бюджет. Это так называемое негативное финансирование. Если будет общий профицит в размере 1,6% ВВП, он и позволит погасить часть основного долга. Но если баланс будет ноль, то основной долг придется погашать за счет каких-то дополнительных источников.

- Получается, то, как правительство будет погашать главную часть долга, и будет ли, опять выносится за скобки? - Мы все будем погашать - мы много раз об этом заявляли. И в этом, и в следующем году. Вопрос в том, как мы будем финансировать эту часть.

Вынос основной части долга "под черту" - это обычная методология составления бюджета. Нормальная стратегия управления внешним долгом основывается на том, чтобы частично основной долг погашать, частично его рефинансировать, при этом добиваясь общего снижения объема долга. Здесь может быть стратегия более амбициозная, может быть менее амбициозная - важно, чтобы общий размер долга сокращался. Чем большую часть мы погашаем за счет текущих доходов и чем меньшую часть мы вынуждены рефинансировать, тем более амбициозная стратегия снижения задолженности. Можно рассчитывать на доходы от приватизации, но это вряд ли много, остальное нужно будет заимствовать. Какие способы заимствования? На внутреннем рынке у правительства очень большие возможности, поскольку последние годы бюджет сводился с профицитом и есть некая нехватка инструментов. Есть возможность попытаться заимствовать на внешнем рынке, если говорить о 2002 г. У правительства есть намерения выйти на рынок еврооблигаций, выпустить их впервые после 1998 г. Как совсем крайняя возможность остается заимствование у ЦБ. Но это можно рассматривать как крайний случай, если произойдет обвал мировой цены на нефть. Тогда мы окажемся в совсем другой ситуации: те сценарии, которые мы сейчас обсуждаем в диапазоне цены на нефть от $17 до $22 и выше, уже не пригодятся.

- Для того чтобы выйти на внешний рынок заимствований на хороших условиях, правительство в марте собиралось утвердить официальную программу с МВФ, безденежную, с "кредитом предосторожности". Перед апрельским советом директоров МВФ эта идея была в одночасье похоронена. Как и почему? - Да, программа была практически согласована. Переговоры были завершены и уже расставлялись запятые в заявлении об экономической политике. Разговор шел о программе, которая не предполагала ни кредитов МВФ России, ни реструктуризации российской задолженности Парижским клубом. Власти в конечном итоге нужно было решить, нужна эта программа или нет. Грубо говоря, если мы никаких денег не получаем, материальных выгод от этого не имеем, то, естественно, возникал вопрос, а нужна ли такая программа вообще. И в конечном счете власти приняли решение, что можно обойтись без нее - и не брать на себя обязательств. В программе ведь всегда прописано, какие меры предпринимаются, в какие сроки, а также вся финансовая программа, бюджетная и денежная. И всегда неприятно не выполнять какие-то обещания.

- Так ведь в том-то и заключалась изначальная идея: получить от МВФ "сертификат качества", а деньги получить на рынке - под этот сертификат. Привычная схема просто удлинялась на один шаг...

- Сама наша политика будет способствовать улучшению рейтинга и улучшению условий заимствования. Мы ведь все равно направили нашу собственную правительственную программу в МВФ, мы поддерживаем интенсивные контакты с фондом, мы, наконец, публикуем эти доклады фонда - есть и сентябрьский доклад, и нынешний доклад, в целом очень положительный.

Да, у нас нет формального соглашения с фондом. Но фонд делает мониторинг, с фондом консультируются. Разница между наличием формальной программы и неформальным мониторингом, который фонд осуществляет, с точки зрения влияния на наш рейтинг, я думаю, не столь уж значительна. Вот если бы мы расплевались с фондом - это, наверное, могло бы оказать негативное влияние на рынки и на наши рейтинги. Но мы же совсем не так себя ведем.

- Но те государства, которые успешно рассчитываются с внешними долгами, перекредитовываясь не в фонде, а на внешнем рынке, - например, страны Балтии, - имеют утвержденные программы.

- Но это делается не только для рейтинга. В тех же странах Балтии долги совсем не большие. В некоторых странах считается полезным иметь программу с фондом как некий дисциплинирующий элемент. Например, в некоторых странах правительство часто меняется и считается, что неплохо, чтобы была некая программа, подразумевающая обязательства перед МВФ, и это есть некий консолидирующий элемент. Некая гарантия того, что правительства могут меняться, а политика будет оставаться в таком-то русле.

- Тогда это еще один аргумент за настоящую программу с МВФ. Не известно, будет ли теперь в России часто меняться правительство, но, если посмотреть на межведомственную войну при обсуждении реформы тех же естественных монополий, кажется, что нам дисциплинарная часть программы не помешает.

- Возможно, но правительство пришло к иному выводу. Реструктуризация естественных монополий - не компетенция МВФ, это относится к области структурных реформ, в чем может участвовать Всемирный банк, но никак не МВФ. Ваш пример не самый удачный, но можно привести другой. В России, как и во многих странах, существуют непростые отношения между Министерством финансов и ЦБ. Это достаточно общая ситуация. Минфин и ЦБ должны разделить между собой бремя по поддержанию финансовой, макроэкономической стабильности. Если говорить о российской ситуации, то у нас огромный приток валюты. При всех наших оттоках все равно размер положительного сальдо платежного баланса очень велик. Это связано с тем, что был сильно девальвирован рубль и есть огромное положительное сальдо торгового баланса по текущим операциям. Если никакой политики не проводить, это будет приводить к росту номинального курса валюты, что нежелательно, потому что это плохо для экономического роста. ЦБ покупает эти доллары, не давая укрепляться номинальному курсу. Причем покупает в очень больших количествах за счет эмиссии. Для того чтобы это не приводило к инфляции, ЦБ должен связать рубли, которые он эмитирует для покупки долларов. Это удовольствие дорогое, потому что он должен нести процентные расходы. ЦБ все никак не начнет выпускать БОБРы. До сих пор они в основном проводили стерилизацию с помощью привлечения депозитов.

Минфин тоже в этом может играть роль. Профицит федерального бюджета - это тоже способ стерилизации: когда Минфин собирает больше доходов, чем производит расходов, и как бы изымает часть денег из экономики и держит это на своем счете в ЦБ. Вот вам пример, когда необходима координация усилий и когда возникает определенное столкновение интересов двух ключевых ведомств. Понятно, что ЦБ бы предпочел, чтобы большую часть времени нес Минфин. Минфин предпочел бы, чтобы больше брал на себя ЦБ. Это та область, где требуется постоянная координация усилий. Она, естественно, производится, но это конфликтная ситуация.

- Но ведь уровень доходов бюджета определяется ценой на нефть и Минфин не может активно управлять ситуацией...

- От рыночных условий, от уровня цен на нефть зависит величина доходов бюджета, но не величина профицита. Потому что потратить можно любые доходы. Есть же другая сторона - расходная сторона бюджета, это как раз та сторона, которую Минфин контролирует. В прошлом году Минфин большую роль играл в стерилизации, собирал очень большие дополнительные доходы. Тем самым в течение всего года Минфин здорово помогал ЦБ, потому что держал непотраченные деньги на счетах. Но в конце года Минфину захотелось что-то из этого потратить. Он вышел с поправкой в бюджет в самом конце года. А затем в течение месяца потратил довольно большую сумму. Я в данном случае ни в коей мере не осуждаю правительство. У него были эти средства. Даже при всех затратах, которые оно сделало, профицит составил около 6% ВВП. Это как раз пример того, как Минфин в течение года брал на себя задачу стерилизации, а в конце года сократил размер остатков на счетах ЦБ. ЦБ в этой ситуации не посчитал возможным компенсировать своими действиями изменения политики Минфина. Хорошо было бы, если бы ЦБ в данной ситуации резко увеличил объемы стерилизации, которую он проводит. Это требовало бы увеличения процентных ставок, ЦБ вынужден был бы нести большие расходы. ЦБ какие-то шаги предпринял, но в силу того, что возможности здесь ограниченны, мы имеем всплеск инфляции: май к маю [2001 г. к 2000 г.] - 25%.

- Получился отличный пример дисциплинирующей функции соглашений с МВФ - от обратного...

- В конечном итоге прописать в программе все варианты возможного развития событий тоже невозможно. Здесь очень трудно прогнозировать развитие событий. Валюта поступает на рынок в ежедневном режиме. ЦБ приходит и покупает все, что "лишнее", чтобы не допускалось укрепления номинального курса. Но сколько валюты придет завтра, через месяц, сказать очень трудно. Мы можем прогнозировать с какой-то степенью точности размеры экспорта-импорта. И то это сильно зависит от цены на нефть. Допустим, мы даже можем угадать цену на нефть... На самом деле это, конечно, не так, но, даже если мы можем угадать цену на нефть, есть такая переменная, как величина оттока капитала. На него вообще нет никакой статистики, потому что весь отток у нас нелегальный. Мы распознаем его как дырку в платежном балансе. Все, что мы знаем о платежном балансе, мы складываем и потом видим утечку. Статистического учета здесь нет, но любые изменения в этой области тут же оказывают влияние на объемы валюты, которая приходит в страну. Если происходит сокращение чистого оттока, вся эта задачка по укреплению курса рубля и стерилизации тут же усложняется. Парадоксально, но в нашей ситуации безумно большого положительного сальдо торгового баланса отток капитала в каком-то смысле облегчает задачу проведения макроэкономической политики.

Власти приняли решение, что программа с МВФ ничего тут нам не добавляет. Мы координировали, координируем и будем координировать усилия ЦБ и Минфина и знаем, как это делать.

- А кто был главным противником соглашения с МВФ? - Такого рода решения принимаются, видимо, на очень высоком уровне, и я к этому уровню не отношусь. Мы получаем указания от руководства и эти указания исполняем. Каким образом такие решения принимаются, я просто не знаю.

- А как, по мнению экспертов МВФ, должен был быть - или будет - решен вопрос с пресловутым стабилизационным фондом? В конце концов, он мог бы во многом решить проблему со стерилизацией денег.

- Де-факто идею стабилизационного фонда уже второй год Россия реализует. Идея в том, чтобы получаемые доходы сохранялись на черный день. Когда мы говорим о том, как это делается во многих странах от Норвегии до Чили, то имеется в виду некая формализация, именно законодательное закрепление, этой идеи. Считается, что это полезно, потому что это делает всю ситуацию более прозрачной, более предсказуемой. Законодательное закрепление операций стабилизационного фонда означает возможность сдерживать желание потратить деньги. Мы пока не пришли к такой форме. Идея стабилизационного фонда в том, чтобы, когда бюджетные доходы зависят от одного параметра - допустим, цены на нефть, - страна не оказалась в ситуации, когда нужно резко сокращать расходы, что очень болезненно. Такой фонд позволяет стабилизировать во времени уровень бюджетных расходов. Что особенно важно при нашей долговой ситуации.

Идея стабилизационного фонда де-юре жива. И МВФ ее очень поддерживает. Есть большой опыт того, как это делают разные страны, и фонд передал правительству большое количество материалов.

Что касается сроков... Сейчас нет цели зажать расходы до какого-то минимума. У правительства резко увеличился объем ресурсов, которыми оно может располагать. И правительство проявило - это общее мнение - большую сдержанность, самодисциплину - в том смысле, что большая часть этих доходов была сбережена и при этом все наши обязательства по внешнему долгу в 2000 г. были выполнены. Вообще, это очень редкий случай в мировой практике, когда страна не осуществляет никакого рефинансирования. Весь основной долг полностью покрывает за счет текущих доходов. В этом смысле бюджетная позиция очень сильная. Она позволяет правительству и обслуживать долг, и откладывать что-то на черный день.

- И не брать на себя конкретных обязательств по расходованию средств стабилизационного фонда - точно как с программой МВФ? - Если поставить задачу таким образом - все дополнительные доходы, которые мы получаем, мы откладываем, чтобы направить их на погашение внешнего долга, - будут достаточно большие политические осложнения. Потому что это означало бы, что вся работа правительства подчинена одной цели - обслуживание внешнего долга, а многие другие цели остаются на втором плане.

Но помимо обслуживания долга есть и другие задачи. Нужно проводить реформы, что стоит расходов. Необходимо выполнять социальные обязательства, необходимо содержать бюджетную сферу, а она у нас в очень непростом положении, уровень зарплаты очень низкий. Поэтому рациональная политика в этой ситуации такова: давайте откладывать на черный день. Но вот в каких пропорциях? Можно откладывать меньше, можно откладывать больше. Здесь нет какой-то математической формулы. Это все равно вопрос выбора.