Борьба противоположностей
В Инженерном корпусе Государственной Третьяковской галереи проходит выставка художника Максима Кантора "Пустырь. Атлас".
Кантор - редкий русский художник, обласканный мировой славой. Где-то в Скандинавии есть даже его персональный музей, созданный одним коллекционером и почитателем. И выставка в ГТГ сделана с непривычной для российского пейзажа обстоятельностью. Она - лишь остановка в пути, часть огромного мирового турне. Далее ее увидят жители Лондона и Иванова, Лос-Анджелеса и Тольятти.
Кантор стал широко известен в пору перестройки, на излете 1980-х. Тогда его картины висели в радикальной галерее на Каширке в окружении работ московских концептуалистов. Наверное, близкий этому кругу по убеждениям, он тем не менее сильно на их фоне выделялся. Он свои чувства и эмоции умеет выражать цветом. Колорит его работ столь драматичен, что, даже если он нарисует цветы в вазе, они будут восприниматься как последний букет на земле.
Выставку в ГТГ как будто готовили три разных человека: один написал лирические письма любимой и другу, второй сделал серию черно-красных офортов-ксилографий на злобу дня - желчную сатиру на современных российских политиков и обывателей. Третий нарисовал картины, и их витальные, яркие краски, чистый звонкий цвет прозвучали совершенно отдельной темой. Герои его картин - искореженные ревматизмом уродцы, люди-инвалиды, задетые то ли политической системой, то ли жизнью вообще. Но цветной мир, в котором они обитают, прекрасен, как рай.
Художник Максим Кантор весь состоит из парадоксов, которые, я думаю, еще долго никем из его исследователей не будут даже затрагиваться. В этом смысле большая устойчивая слава, побуждающая по привычке петь творцу дифирамбы, сыграет отрицательную роль. Один из парадоксов Кантора - необъяснимое соединение чувственности и рациональности. Он человек чрезвычайно рассудочный, думающий, пишущий, причем "про гамбургский счет" - о судьбах родины, человечества и мировых религий. С другой стороны, для философа он слишком политизирован. А с третьей - он тонкий художник, именно колорист. Про таких, как он, обычно говорят, что, если они и думают, то животом, сердцем, почками, чем угодно - только не головой, что интуиция и фантазия забивает у них всякую способность анализировать.
И нельзя сказать, чтобы сам художник свои противоречия не осознает. Его письма подчас пугающе откровенны: "Любимая, я странный, это правда, но я не сумасшедший. От нормальных людей я отличаюсь только тем, что стараюсь не сойти с ума... Я так упорно сопротивлялся разным формам безумия, что это стало походить на манию преследования. Сопротивляться сразу всему невозможно: легко быть диссидентом по отношению к советской власти, когда за спиной у тебя весь мир, а стать диссидентом по отношению к миру - страшная глупость. Боюсь, я ее совершил. Вряд ли может оказаться так, что не прав мир, но прав лишь один человек. Хуже всего, что я сделал это с твоим именем на устах... " Кантор "завис" между советским прошлым и нынешним своим положением гражданина мира, между Россией и Западом, между любовью и карьерой, формой и цветом, газетной передовицей и Библией. Но, наверное, на таких странных пересечениях и разрывах и рождается искусство.