Только отрадное
Внешне Игорь Мухин похож на доктора Марка Грина из сериала "Скорая помощь": худой-высокий-лысый-в очках и застенчивый. И творчество его долгие годы оставляло впечатление некой зажатости, робости. Игорь искал свой ракурс, мораль, стиль, снимал то отвязную перестроечную молодежь, то советские памятники, превращавшиеся в руины. И вроде бы все было профессионально, но какой-то личной интонации не хватало. Его всегда можно было с кем-то сравнить: с Сергеем Борисовым, например, тоже снимавшим молодежь, или с художниками соц-артистами, вволю пошутившими по поводу советских памятников. Сейчас говорят, что первый этап творчества Игорь посвятил демифологизации советской действительности. Но, если судить с точки зрения житейской мудрости, он, очевидно, просто копил опыт.
И вот критическая масса опыта достигнута - то, что сегодня показывает в Доме фотографии Ольга Свиблова, достойно самых горячих комплиментов и искреннего восхищения. Неизвестно, как получаются гении, но Игорь Мухин из современника вдруг превратился в живого классика, нашего Анри Картье-Брессона. (Кстати, французский мэтр высокого оценил выставку Мухина, проходившую пару лет назад в парижской галерее "Черный квадрат".) Как и прежде, Игорь снимает поток жизни - ночь, улицу, фонарь, аптеку. И людей, погруженных в это пространство. Все предельно просто, обыденно. И вместе с тем любая карточка - как картина, с выверенной композицией, с дозированными до минимальных частей безмятежностью и драматизмом, с точно уловленным светом. Типажи Игорь выбирает, как опытный энтомолог - редкую бабочку. Его мудрость и проницательность особенно заметны в фотографиях, посвященных Парижу. (Собственно, выставка состоит из трех частей: съемка Парижа, где Мухин жил весь 1999 г., серия о Москве и отдельный зал - ранние работы.) Так вот о Париже. Элегантная супружеская пара глубоко пенсионного возраста, идущая по безумно грязному метро, или худая парижанка в темных очках, или просто женский силуэт на фоне заснеженного города - русскому человеку настолько очевидна вся экзотичность этих образов. Потому что у нас невозможно встретить пенсионерку в бриллиантах и мехах и у нас не принято зимой ходить в мини - подобные женские силуэты крайне редки. И женщины на московских улицах имеют выражение лица самое разное - растерянное, рассеянное, недовольное, но только не такое царственное, как парижанки.
Что удивительно - сфотографировав с любовью Париж, Игорь Мухин и Москву увидел иначе. Куда только делась бесстрастность хирурга, вскрывающего социальные язвы?! Наоборот, никакой критики - только отрадное: молодые лица, влюбленные, салют и всенародное счастье по его поводу. И даже пыльный московский асфальт после дождя выглядит как дворцовый паркет. В общем, это совсем не та Москва, к которой мы привыкли. Это город безграничного социального оптимизма.
Вряд ли речь идет о каком-либо заказе сверху - скорее о душевном порыве автора, очень понятном и зрителю, уставшему от обличений и разоблачений. Наверное, в этом и заключается зрелость - в понимании, что счастье не зависит от социальных обстоятельств. Или, во всяком случае, не только от них. Картье-Брессон снимал счастливых влюбленных в послевоенном Париже - и это было некой общественной потребностью. После революционного десятилетия в России тоже ощущается потребность в простых человеческих радостях - в том числе получаемых от искусства.
"Только отрадного! " - это был манифест художника Валентина Серова. Выступая в 1880-х гг. против передвижников, он заявлял, что будет писать только прекрасных женщин и дивную природу. С Серова начался русский импрессионизм. Неизвестно, найдутся ли подражатели и последователи у Игоря Мухина, но даже если и не найдутся - надо выразить благодарность Игорю хотя бы за то, что он первым поменял ракурс на нашу жизнь и запечатлел нас оптимистами, быть может, вопреки нашей собственной воле.