"России не хватает культуры звукозаписи"
23 февраля в Нью-Йорке состоится 45-я церемония вручения "Грэмми". Среди номинантов - проживающая в Нэшвилле русская кантри-группа "Берингов пролив". БП - уроженцы Обнинска, которые играли кантри с конца 80-х. На вопросы корреспондента "Ведомостей" ответил лидер группы Илья Тошинский. - Как вы оказались в Америке? - В середине 90-х стало ясно, что со стилем кантри в России на тот момент нам дальше ресторанов и клубов не светило ничего. И в какой-то момент мы поняли, что для того, чтобы серьезно им заниматься, надо все-таки переезжать в Америку, чтобы быть в самом центре событий. Начиная с 1996 г. мы начали регулярно наезжать в Нэшвилл - по две, по три недели, просто там потусоваться, послушать музыкантов, посмотреть, как там все это происходит. И с 1998 г. мы, в принципе, живем в Нэшвилле и уже профессионально занимаемся музыкой кантри.
- Откуда взялись деньги на то, чтобы тусоваться? - Да, безусловно, были люди, которые нам очень помогли в финансовом плане. Дело в том, что мы некоторое время назад года два играли в клубе "Ля Кантине", был такой мексиканский ресторан на Тверской. Однажды туда зашел Рей Джонсон, он американский бизнесмен, занимается картинами. И он человек, влюбленный в Россию. Он послушал нас, группа ему очень понравилась, и он сказал такую вещь: я заплачу за поездки и попытаюсь сделать вам контракт с крупной компанией. И первая наша большая поездка в Америку состоялась именно благодаря Рею, мы пожили в Аризоне, а потом приехали в Нэшвилл. Рей организовал пару закрытых концертов для представителей разных звукозаписывающих компаний. Сначала мы сыграли концерт вообще в русском посольстве в Вашингтоне, куда он пригласил президента компании "Ариста". Но, поскольку в то время мы были еще маленькие, т. е. в кантри достаточно плохо разбирались, это было очевидно. И нам тогда сказали: ребята, у вас есть потенциал, но по качеству рановато. И нам посоветовали приехать в Нэшвилл и пожить там полгодика - чтобы мы хотя бы от акцента избавились чуть-чуть. - С чего началась ваша американская карьера? - Мы стали ездить на кантри-фестивали по разным городам, чтобы поднабраться опыта, потом начались уже первые пробы в студии. А в 1997 г. произошли первые серьезные изменения, и они связаны в первую очередь с появлением в нашей группе продюсера, Бранта Мейера. Когда мы в первый раз сели в студии с Брантом, случилось что-то невероятное. Откуда ни возьмись, у нас появился свой собственный стиль, свое звучание. И несмотря на то, что мы играем традиционную музыку и, в принципе, наш альбом был сделан с расчетом на американский рынок, я считаю, что в нашем саунде есть индивидуальность, которая отличает нас от любых других коллективов. - И в чем же заключается индивидуальность? - В Нэшвилле принято использовать сессионных музыкантов - приходят профессионалы, и все тебе записывают, а ты поешь. А мы играем все сами, в силу чего создается некий саунд, который уже не похож ни на кого. Да и уровень игры на инструментах у многих групп - он весьма средний. А поскольку все мы вышли из классической среды, то у нас все музыканты играют очень сильно, и это нас отличает сразу.
- Насколько афишируется ваше русское происхождение? - Компания считает, что наша уникальная история - это очень хорошо для маркетинга. Про нас даже был снят в Америке документальный фильм, "Баллада о Беринговом проливе". В принципе, американцам льстит, что у нас с детства такой интерес к их музыке.
- Кто пишет вам песни? - Две песни на альбоме сочинил я вместе с нашим продюсером, инструменталку, за которую, собственно, нас и выдвинули на "Грэмми", мы написали вчетвером, остальные вещи были написаны американскими композиторами. Нэшвилл же это уникальное место, не просто центр кантри-музыки, но еще и центр композиторов, тут около 20 000 человек живут, которые пишут песни каждый день, можно сказать, фабрика песен. Тут вообще такая практика - проходит слух, что группа записывает альбом, и композиторы сразу приносят диски. Мы начинаем их слушать, и из 1000 песен выбирается пять-шесть. - Насколько вы вписались в атмосферу города? - За несколько лет мы сменили несколько звукозаписывающих компаний, потому что мы попали в Нэшвилл в не очень благоприятное для кантри время - продажи снизились, начали закрываться компании, и мы стали невольной жертвой этого. Мы сначала были на Sony, потом перешли на Arista, потом в MCA, и вот сейчас мы на Universal. Но мне повезло, наверно, больше, чем другим, - меня признали как гитариста и начали приглашать в разные проекты, записаться там, записаться тут. В принципе, я играл с самыми крутыми музыкантами Нэшвилла. - Есть ли желание поработать в России? - У меня есть мысли весь свой опыт, который я приобрел в Америке, принести в Россию - когда появится достаточно денег. Потому что в стране очень много талантов, а именно идей, песен, стихов. На мой взгляд, чего в России не хватает - это именно культуры звукозаписи и профессиональных живых музыкантов. Это связано с тем, что нет хороших студий. Впрочем, сейчас уже наметились тенденции, Земфира, например. Ее альбом звучит - ну фирма. Но опять же, она все это сводила в Англии. Мне хотелось бы, чтобы все это происходило в России.
- Как вы полагаете, у вас есть шанс получить "Грэмми"? - Не знаю, выиграем мы или нет, конкуренция очень серьезная, но тот факт, что мы вообще номинированы, для меня уже победа. Я, честно говоря, не ожидал, и мне очень приятно, что в России это вызвало такой резонанс.