СБЛИЖЕНИЕ С ЕВРОПОЙ: Надо начать с менталитета
Сегодняшняя Европа спешно объединяет политические, финансовые и интеллектуальные ресурсы в новых форматах - дабы соответствовать вызовам эпохи глобализации. Для создания Большой Европы, включающей Россию, потребуется то же самое - совместные проектные инициативы на базе общих ценностей.
В 1994 г. Россия и Евросоюз заключили Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) , тремя годами позже создали его рабочие органы, а еще через три года обменялись стратегиями своего взаимодействия. К сегодняшнему дню они провели уже 11 саммитов и через пару дней встретятся в Риме в 12-й раз, где обсудят перспективу общего экономического пространства и безвизового режима. Вопрос в том, стали ли наши отношения за эти 10 лет более доверительными, что важно не только для успеха очередного саммита, но главное - для реального партнерского сближения.
Судя по совместным политическим заявлениям - стали. Во всяком случае, на майской встрече в Санкт-Петербурге стороны однозначно подтвердили готовность строить единую Европу. Но на практике серьезных сдвигов в укреплении партнерства не произошло. Официальный диалог, в том числе экономический, по-прежнему ведется методом торга, с позиций "свой - чужой" и без особого понимания озабоченностей партнера.
Возьмем, например, ситуацию с Калининградом, чье анклавное положение на территории ЕС составляет особую проблему и для нас, и для Европы. Вопросы виз и транзита, по которым мы, слава богу, уже не конфликтуем (имеется ноябрьский пакет договоренностей) , - лишь надводная часть айсберга. Через полгода, когда Польша и Литва вступят в ЕС, Калининград окажется под мощным воздействием открытой европейской конкуренции, к чему он абсолютно не готов. Тем не менее при всех разговорах федеральных властей о создании здесь региона сотрудничества с ЕС (либо пилотного, как это записано в Стратегии России для ЕС, либо образцового, как это формулирует Владимир Путин) практическая политика Центра пока диктуется далекими от этого соображениями.
Главное для Москвы - сохранить подъездные пути к калининградским портам ради их военно-стратегической функции да удержать экономический контроль над областью в случае усиления здесь влияния Запада. Именно эти классические (и ныне устаревающие) представления о безопасности негласно доминируют в Федеральной программе развития области до 2010 г. , формируя подоплеку крайне затратных для Центра схем ее энерго- и транспортного обеспечения. В чем, например, экономическая целесообразность строительства в регионе новой мощной ТЭЦ стоимостью $1 млрд и переброски сюда топлива за тысячу километров - ради того только, чтобы область не зависела от транзита российской электроэнергии через Литву? Или зачем так спешно прокладывать подъездные пути к порту гражданского назначения в г. Балтийске (МПС уже выделило на эти цели 1,2 млрд руб. ) , если сам порт начнут строить не раньше 2005 г. ?
Политика ЕС в отношении Калининграда также преследует односторонние цели "самозащиты". Формально Европа помогает ему решать насущные проблемы развития, направляя средства в коммунальное хозяйство, транспортную инфраструктуру, на борьбу с болезнями, а в последнее время - и на модернизацию системы погранконтроля ради облегчения транзита. Но фактически эта помощь ограничена задачами гашения экологических и гуманитарных рисков для нынешних членов ЕС, а также устранения помех на пути вступления новых. По признанию Брюсселя, он готов идти дальше в деле модернизации области, но не встречает адекватной заинтересованности со стороны Москвы.
В итоге, если бы не усилия экспертного сообщества и влиятельных общественных организаций в России и Европе, сценарий нашего партнерского сближения, включая идею калининградского региона сотрудничества, вообще не имел бы развития. Политический проект создания объединенного экономического пространства здесь не в счет - несмотря на наличие группы высокого уровня. Политологи говорят, что этот проект позволяет ЕС мягко отодвинуть Россию от процесса объединения Европы - ну не вписывается наша страна по габаритам в ландшафт сочленения малых европейских территорий! Во всяком случае, если концепция проекта и обретет когда-либо форму документа, это не значит, что она обретет реальное содержание. Ведь в основе рыночной интеграции хозяйственных систем всегда лежит движение к их качественной однородности. А в России, с ее застарелой "голландской болезнью", блокирующей приток инвестиций в несырьевой сектор, нынешнее ускорение темпов роста никак не сопровождается аналогичным ускорением модернизации. И пока мы не завершим рыночного перехода и не выйдем на иное качество роста, построить единое пространство с Европой не удастся.
Что же касается перспективы безвизового режима, то здесь мы как раз могли бы продвинуться вперед. Во-первых, глобализация прокладывает сети связей поверх государственных границ, так что визы мало кого защищают в плане безопасности. Во-вторых, Россию легче приблизить к единой Европе, если сначала вовлечь Европу в Россию. Это означает, что Россия могла бы открыть границы для стран ЕС в порядке односторонней инициативы: в экономическом плане она ничего бы не потеряла (скорее бы выиграла - от наплыва туристов) , а в политическом - сыграла бы на опережение, показав свою готовность к реальному сближению. По крайней мере, мы могли бы это сделать на территории Калининграда. А вот требовать от ЕС аналогичного встречного шага было бы преждевременно - из-за неприкрытости наших южных границ. Лучше договориться о финансовом вкладе Европы в их обустройство.
Самая тяжелая тема для обсуждения с ЕС - наши внутренние цены на энергоносители: они почти в 4 раза ниже мировых. Однако эта ситуация связана не с богатством наших недр, как думают многие, а с искусственным занижением в России цен энергопотребления для компенсации повышенного уровня энергозатрат (а он втрое выше, чем в развитых странах Европы). Поэтому, даже если нас примут в ВТО без либерализации рынка энергопотребления, это будет формальная победа - улучшить конкурентные позиции в мировой экономике при таких энергозатратах мы не сможем.
Рано или поздно выравнивание наших внутренних цен с мировыми произойдет. Но лучше достичь этой цели, минуя рыночные шоки и инфляционные срывы. Ради этого нам и нужен диалог с ЕС, но - стратегический, а не конъюнктурный. Одно дело - использовать дипломатический натиск для выбивания недолговременных индивидуальных привилегий (будь то защита авиа- или автомобилестроения) и совсем другое - решиться на реальное сближение технологического уклада с Европой, предметно обсуждая на переговорах наши экономические изъяны и настаивая на более адекватном участии ЕС в их устранении.
Списки для приема в Евросоюз Брюссель уже закрыл. Да нам и не надо сегодня стремиться ни к полному, ни к ассоциированному членству, ни даже к пролонгации СПС после 2007 г. Гораздо актуальнее начать полноценное сотрудничество в рамках курса "Большая Европа - Новая политика добрососедства", который ЕС адресует России и другим ближайшим соседям после расширения. Этот курс переводит наши отношения в формат согласованного плана действий по реформированию российской экономики при широких встречных обязательствах со стороны ЕС (открытие рынков, расширение финансовой поддержки, обеспечение свободы перемещения людей и ресурсов). Тем самым наше сотрудничество может впервые обрести комплексную (вопросы экономического роста) и гибкую (координация планов) основу.
Чем раньше и четче Россия обговорит с ЕС свои реформаторские предпочтения, тем выгоднее будет ее позиция в дальнейшем диалоге, тем большее доверие Европы она получит. Поэтому начинать эту работу нужно не с 2007 г. , а уже со следующего января. Однако и ЕС придется осознать, что масштабный экономический рывок России - в его непосредственных интересах. Новая архитектура международной безопасности начинается с изменения менталитета, что напрямую касается судьбы нашего партнерского сближения.
Автор - руководитель Центра анализа полюсов роста и свободных экономических зон Института экономики РАН