ПОСЛЕ ИМПЕРИИ: Начало трагедии
Драматические события первой декады мая 2004 г. еще раз подтвердили: второй срок Владимира Путина отнюдь не будет периодом спокойной стабильности и тихого благоденствия. Ближайшие четыре года потребуют от российского лидера недвусмысленных ответов на жесткие вопросы, поставленные Историей.
За два дня до инаугурации российского президента Аджария перешла под полный контроль Грузии. Через два дня после инаугурации - убит поставленный Кремлем президент Чечни. И падение режима Аслана Абашидзе, и гибель Ахмада Кадырова - звенья одной цепи. Цепи проблем, прорывающихся на поверхность, несмотря на отчаянное сопротивление кремлевской интеллектуальной охраны.
Многие наблюдатели считают, что смена власти в Батуми имеет лишь локальное значение. Рискну с этой точкой зрения не согласиться. Крах Абашидзе порождает серьезные сомнения в дальнейшей жизнеспособности и целесообразности существования Содружества Независимых Государств (СНГ) как формы организации постсоветского пространства.
Содружество сформировалось в 1991 - 1992 гг. как трехуровневая структура. Первый уровень - Россия, единственный душеприказчик покойной барыни - Империи. Второй уровень - остальные союзные республики, которые нуждаются в экономической благосклонности душеприказчика и потому время от времени делают вид, что признают его лидерство. Третий уровень - непризнанные независимые государства (фактическим к ним до 5 мая относилась и Аджария) , которые выживают благодаря плохо скрываемой военно-экономической поддержке со стороны Москвы. Именно непризнанные государства позволяли России сохранять рычаги влияния и прямое военное присутствие в удаленных точках Содружества. То есть в конечном счете поддерживать однополярную модель СНГ.
Конец независимой Аджарии показывает, что Россия более не является гарантом существования государств третьего уровня. Отныне Москва способна предложить только гарантии личной безопасности и неприкосновенности капиталов для лидеров этих стран, соглашающихся поступиться властью и независимостью. Подобная логика полностью отражает мировосприятие российской элиты 90-х гг. , для которой легализация капиталов на Западе куда важнее понятий "государство" и "нация". Весьма вероятно, что вариант размена личной легализации на собственное государство будет предложен в ближайшее время наследникам Владислава Ардзинбы в Абхазии и приднестровскому президенту Игорю Смирнову. После чего упразднение абхазской и приднестровской республик станет проблемой технической.
Оставшись без России и ее военного присутствия, страны третьего уровня должны будут либо сдаться на милость победителя, как Аджария, либо найти новых патронов, заинтересованных в них как очагах управляемого хаоса. В любом случае пояс непризнанных государств как механизм обеспечения российского присутствия в ключевых точках бывшего СССР прекращает существование. Трехуровневая модель рушится. Страны СНГ утрачивают объективную потребность в России как в модераторе постсоветского пространства. В такой ситуации к следующей весне СНГ умрет - де-юре или де-факто.
Владимир Путин не раз обнаруживал счастливую способность игнорировать угрозы и вызовы, о которых ему не хочется думать. Но нынешний президент России, несомненно, озабочен тем, что через 10 лет напишут о нем в учебнике истории. И едва ли он захочет оказаться лидером, во время правления которого страна потеряла остатки влияния на каноническую территорию Российской империи. Если это так, то Путин еще может использовать последнюю возможность зацепиться за первозданное СНГ. Но для этого нужно, в первую голову, восстановить доверие к России в странах третьего уровня и продлить их жизнь путем прямой поддержки: экономической, политической, а если нужно - и силовой. В последние же годы Кремль обращался с непризнанными государствами по принципу "бей своих, чтобы чужие боялись". Чужие, правда, не испугались, а возрадовались.
Историческое значение имеет и взрыв в Грозном во время праздничного концерта. Ибо вместе с чеченскими лидерами 9 мая погибла надежда на политические технологии как базовый способ решения реальных политических проблем.
Следуя максиме de mortius aut bene aut nihil, не скажу ничего дурного об Ахмаде Кадырове. Но об обстоятельствах его прихода к власти в одной отдельно взятой мятежной республике нельзя не вспомнить. Кадыров возглавил Чечню вопреки мнению военных и спецслужб, указывавших на следующие обстоятельства: 1) бывший муфтий не обладает достаточной популярностью и потому не способен в среднесрочной перспективе удержать ситуацию в Чечне под контролем; 2) он не настолько лоялен Москве, чтобы доверить ему масштабные силовые ресурсы. Но победила точка зрения кремлевских политтехнологов: надо создать краткосрочную иллюзию стабильности в Чечне, пережить череду федеральных выборов 2003 - 2004 гг. , а там - придумаем что-нибудь.
В прошлом году Кремль, следуя "политтехнологической" логике, не дал возможности баллотироваться на пост президента Чечни фаворитам выборов - Асланбеку Аслаханову и Руслану Хасбулатову. Сейчас Москва снова стоит перед выбором: довериться политтехнологам и умножать власть самообмана или же перейти к реальной политике, из плоти и крови. Второй путь может оказаться трудным для тех, кто привык к государственно-политическому постмодернизму с его поклонением телевизионной картинке. Но только он сегодня спасителен.
Первые дни второго срока Владимира Путина обнажили трагические стороны новейшего этапа нашей истории. Распад СНГ и нависающий чеченский кризис - первые, но не последние акты трагедии. На очереди последствия реформы ЖКХ и монетизации социальных льгот (нельзя не заметить, что власть едва ли не нарочито пытается говорить с народом на непонятном ему языке). Чтобы понять дух трагедии и научиться жить в ее толще, достоверно играть по ее законам, нужны, как сказал Бердяев, жизнь и подвиг, усилие воли и целостный дух.
И на унылом и дезориентированном постсоветском пространстве нашелся политик, который обуреваем этим самым целостным духом, - Михаил Саакашвили. Он стал символом нового поколения лидеров. Поколения, которое только начинает дергать за усталые прокуренные бороды своих политических отцов.
Он искренне любит власть, ее иррациональную, мистическую природу, а не только комфорт, сопряженный с атрибутами власти. Он не похож на своих предшественников, видевших цель пребывания на вершине только в том, чтобы "вовремя" (до первых залпов национальной катастрофы) выйти из игры и удалиться к белым пескам и брызгам шампанского.
Саакашвили знает, что человеческая кровь и в XXI в. остается самой настоящей кровью, а вовсе не превратилась в вишневый сок из телешоу. И призыв к страданию, к крови во имя Родины и веры воодушевляет нации куда сильнее, чем экономические фантомы типа "удвоения ВВП".
Саакашвили можно назвать американским ставленником, но этот ярлык не отражает сути грузинского президента как политического явления. Помощь США для него то же самое, что немецкий пломбированный вагон для Ленина. Вашингтон помог Саакашвили прийти к власти, потребовав взамен ускоренного изгнания России из Грузии. Но Миша будет играть со всеми и останется лоялен США лишь до тех пор, пока сверхдержава будет ему полезна. Потому что смысл его устремлений лежит в собственной стране. Так что он будет ее защищать любыми средствами - и, в отличие от старика Абашидзе, не убежит.
"Поколение Саакашвили" заполняет грандиозную нишу, оставленную его политическими предшественниками, архитекторами 90-х гг. Оно свободно от лишних воспоминаний, оно ничего не знает ни о дрожащих руках горбачевского Политбюро, ни о предынфарктных ельцинских увеселениях. Но оно обуреваемо инстинктом власти и потому оказывается сильнее мелких материальных привязанностей.
Человек этого поколения - некто похожий на Саакашвили - может стать преемником Владимира Путина.
Автор - президент Института национальной стратегии