Эрос у Серова
Поводом для проведения выставки Валентина Серова в “Доме Нащокина” стало 140-летие со дня рождения художника, причиной появления экспозиции – желание Наталии Рюриковой увидеть знаменитого портретиста в уютной, камерной обстановке галереи. Хозяйке хотелось, чтобы в ее стенах появился не маститый портретист, занимающий два зала в Третьяковке, а автор малоизвестный, малознакомый, чьи гениальные работы разбросаны по областным галереям, пылятся в запасниках, недоступны истинным ценителям искусства. Конечно, для рядовых любителей искусства эта игра могла остаться непонятной, и вряд ли Рюрикова об этом не догадывалась. Но на своем настояла.
Ей удалось раздобыть многое в Пермском государственном музее, Таганрогском, Екатеринбургском, Кировском – малоизвестные портреты княгини Ксении Александровны, П. П. Кончаловского, Б. И. Чичерина, И. И. Толстого. Пейзажи Крыма, не характерные для художника, любившего грустную монотонность русской природы, эскиз занавеса к балету “Шехеразада”, эскиз росписи для дома Носовых – период увлечения Серова “Миром искусства”, огромное количество рисунков – голова татарина, мужик в картузе, натурщик, натурщица сидящая и т. д. и т. п. Все раздобытое ею очень разного уровня – например, по соседству с портретом очаровательной Лели Дервиз оказался потемневший, нескладный Георгий Победоносец. Так в стенах галереи появился узнаваемый, но малознакомый автор, и порой, надо заметить, малопривлекательный. Выставка представляла бы интерес лишь для специалистов, если бы не одно обстоятельство – или, точнее, две натурщицы Серова зрелого периода 1910–1911 гг., которых извлекли из запасников Третьяковской галереи.
Этих женщин почти не показывали, потому что они портили общую картину, созданную искусствоведами. Все складывалось так, что в конце ХIX – начале XX в. у художников было сочувствие к угнетенному народу, была точность характеристик, широта взглядов, много чего было, но вот восторга перед обнаженной натурой – никогда, тем более у передвижников, к которым причисляли молодого Серова. Первым компроматом на передовой отряд русских художников стала экспозиция “Пленники красоты”, где вдруг обнаружилось, что Василий Суриков делал зарисовки сладких итальянских красавиц, а Василий Перов выражал свой восторг перед земной красотой. Но натурщицы Серова не вошли и в разряд пленительной красоты, так как затмили бы академистов и культовую работу Генриха Семирадского со стриптизом Фрины на празднике Посейдона и изменили бы расклад сил в пользу передвижников.
В конечном итоге после долгого лежания в запасниках этим двум натурщицам удалось вписаться в идею “малоизвестного Серова” и придать блеска провинциальной скромности экспозиции. Теперь ясно, что Серов мог бы прославиться как русский Джорджоне, а его обнаженные натурщицы могли бы стать таким же символом его искусства, как и девушка с персиком. Серов придерживался того же взгляда на натуру, что и большие мастера прошлого: он любил мягкое освещение и не терпел грубых эффектов – сверкающих бликов, резких контрастов света и тени. В натурщицах он всегда видел образ: в этих обнаженных столько же тонкого психологизма, сколько и в ранних освещенных солнцем девушках. И если бы не странная прихоть Наталии Рюриковой, вряд ли кто-то смог бы увидеть их в ближайшее время.
Выставка открыта до 30 января.