Легкость бытия № 2

Рыба не дура

В спектакле “Бытие № 2” есть небольшой розыгрыш: актер и драматург Иван Вырыпаев уверяет, что текст написала пациентка психиатрической клиники Антонина Великанова (диагноз – шизофрения) и передала его Вырыпаеву через лечащего врача (к слову, его имя Аркадий Ильич в пьесе носит персонаж, который также отрекомендован Богом). Тема сочинения – Содом и Гоморра – вроде бы должна убедить в том, что Вырыпаев не шутит. Но всякий, кто видел в Театре.doc его “Кислород”, непременно заподозрит Ивана в лукавстве: два эти спектакля слишком похожи. В общем, можно предположить, что пациентка Великанова существует и даже пишет Ивану письма, которые он зачитывает публике, но все же она участвует в представлении на правах не столько автора, сколько персонажа.

Имя Антонины Великановой дано героине пьесы, которая зовется также женой Лота (той самой, что превратилась в соляной столб). Играет ее Светлана Иванова, составившая хороший дуэт с Александром Баргманом, который изображает Бога.

По форме “Бытие № 2” – такой же клубный спектакль, как и “Кислород”, в котором Вырыпаев тараторил в ритме хип-хопа свои вариации на тему 10 заповедей. Здесь он поет под гармошку “частушки от Иоанна” – бодрые живописания всяческого разврата, служащие интермедиями между разговорами Бога и жены Лота о том, существует ли Бог, дура ли рыба и что остается, если стереть с лица земли Содом и Гоморру, а из мозга пациентки Антонины – ее лучшие воспоминания. Все это организовано непритязательно и ритмично – режиссер Виктор Рыжаков сделал свою работу незаметно, но точно.

Однако соль всей затеи, как и в “Кислороде”, – авторская поза. Фиглярствующая фигурка Иоанна Вырыпаева, пожалуй, действительно находит свой способ поговорить о морали. Другое дело, что этот автор-персонаж слишком много юлит и перестраховывается, прячась то за показной цинизм, то за подставную пациентку Великанову. Юркость, конечно, необыкновенная, но пока трудно понять, есть ли во всем этом, как сказала бы героиня “Бытия № 2”, что-то еще.

Имя розы

Зато это “что-то еще” совершенно точно есть в “Господине Кармен” – спектакле Русского инженерного театра АХЕ, умещающемся, кажется, в двух чемоданах. Достав из них свой реквизит, художники Максим Исаев и Павел Семченко начинают разыгрывать представление, которое на языке современного искусства с равной степенью приближения можно назвать инсталляцией или перформансом. Если первое определение относится к хитроумной машинерии АХЕ, то второе – к способу игры: весь спектакль два бородатых персонажа упоенно соревнуются в написании имен Carmen и Jose.

Каких только фокусов тут нет! Имена пишутся краской из пульверизатора, огоньком сигареты, мокрой тряпкой на полу, белой розой, вымоченной в красном вине; возникают световой проекцией на облаке дыма, проступают кровавыми пятнами на бинтах, которыми обмотано голое тело. Восхищенно наблюдая за этой игрой, нельзя не отметить ее безупречной драматургии. С каждым разом попытки выглядят все отчаянней, и действие закономерно движется к развязке, смертельному номеру, разыгранному так же красиво и тонко, как и весь знаменитый сюжет, виртуозно пересказанный АХЕ в двух словах.