Тюрьма как “приют вдохновенья”


Издание подготовлено самой Марией Васильевной. Ей принадлежат комментарии и дополнения – “примечания адресата”. По свидетельству Марии Розановой, переписка дана практически без купюр. Некоторые семейно-любовные мотивы подсокращены, но и они даны вполне репрезентативно.

В лагере, где находился Синявский, заключенные имели доступ к хорошей литературе, которую брали в местной библиотеке или получали из дома. Писатель мог реализовать свои творческие планы – в том числе путем переписки. Ему разрешали писать домой два раза в месяц. Письма отличались большим объемом, содержательностью и продуманностью стиля. Они были практически “готовы к публикации”.

Содержание писем разнообразно, в диапазоне от критических заметок и исторических экскурсов до философских размышлений на тему воспитания сына Егора – сейчас известного французского писателя Егора Грана: “Не хотелось ли тебе когда-нибудь задать ему серьезный вопрос в расчете, что он вдруг ответит что-нибудь вроде: откуда ты?”. Многие письма интересны научно – в них присутствуют интересные даты, цифры, библиографические справки.

Мария Васильевна писала тогда искусствоведческие статьи в журнале “Декоративное искусство СССР”. Интерес к границам и связям между высокой и массовой культурой сближал ее статьи с проблематикой Синявского. В это время у них была совместная творческая лаборатория, но Розанова не имела возможности раскрывать имя своего соавтора. Многие из этих статей были позднее перепубликованы “Синтаксисом” – некоторые уже за подписью Синявского.

В письмах Синявского виден инстинкт литератора и укорененность в традициях ХIХ в., где эпистолярный жанр, наряду с дневниками и мемуарами, играл знаковую роль как в жизни, так и в искусстве. Эти окололитературные формы сочетали документальную точность с рефлексией и публицистическим пафосом. Синявский тонко чувствовал стихию этих жанров, впоследствии сильно повлиявших на литературу и критику эпохи реализма. Особенно важным примером для него было эпистолярное сознание Пушкина, который тоже сделал из писем к жене инструмент самопознания, полигон для выработки философии обыденной жизни и ее языка, а также сообщение читателям-потомкам.

Главным итогом этих писем стало появление книг о Пушкине и Гоголе. Вперемешку с рассказами о лагерном быте, размышлениями о семье и детях, филологическими и искусствоведческими экскурсами Синявский закладывал в письма фрагменты “Прогулок с Пушкиным”, которые читали вслух на “московских кухнях”, предвкушая что-то новое. Потомок Абрама Ганнибала, как и Абрам Терц, был разным – русским и “всечеловеческим”, поэтом и публицистом, веселым и серьезным, преданным семье и внутренне свободным. Прогуливаясь с Синявским по “местам, не столь отдаленным”, веселый дух Пушкина вдохновил его письма к жене и помог ему написать его самые лучшие книги.