Узаконить, объединить, возвратить

На следующей неделе в столице откроется почти сотня художественных выставок: в Музее Ленина, на станции метро “Воробьевы горы”, в музеях, галереях и на квартирах. Так начнется 1-я Московская биеннале современного искусства, на проведение которой только государство выделило $1 млн. О целях этого грандиозного мероприятия, которое продлится месяц, “Ведомостям” рассказал комиссар биеннале и один из главных адептов продвижения современного искусства в наших широтах Иосиф Бакштейн.

– Много лет художественная общественность твердит, что биеннале современного искусства нам необходима, но зачем ее устраивать, если публики для такого искусства почти нет?

– Публика, разумеется, есть. А если такие проекты не отстраивать, то и публики, естественно, не прибавится. Биеннале – важный элемент структуры современной художественной культуры. Надо иметь площадку, плацдарм, на котором люди периодически могли бы знакомиться с новыми достижениями художников. Это необходимо – современное искусство интернационально. На мой взгляд, оно наиболее характерно отражает процесс глобализации, унификации индивидуальных языков. Язык современного искусства на всех континентах один. Тут есть, конечно, опасность для унификации индивидуальных языков, надо строить платформу и для развития вариаций индивидуального языка.

– Вы хотите сказать, что современное искусство способствует пониманию и сближению людей?

– Размах биеннального движения это подтверждает. В мире проходит 15 биеннале современного искусства – это форумы в Венеции, Праге, Сиднее, Ливерпуле, Сан-Паулу. Вот у нас на пресс-конференции будет представлено биеннале в Шарджа – это Объединенные Арабские Эмираты. Биеннале дают возможность консолидироваться в проектном режиме, собрать со всего мира наиболее интересные образцы современного искусства. Но чтобы все это собрать, надо очень хорошо знать происходящее на мировой художественной сцене, а это могут сделать не так много людей. Так или иначе все эти биеннале ориентируются на какие-то отдельные тенденции, на плоды разных поколений. Наша позиционирует молодых, ставит задачу репрезентации того, что по-русски не слишком благозвучно называется современными актуальными тенденциями. Но у нас есть еще и культурно-политическая задача.

– А в чем, собственно, выражена политическая составляющая?

– Это государственное мероприятие. Впервые государство выступает инициатором такого крупного проекта. Он не завершает, а продолжает процесс формирования инфраструктуры нашего современного искусства. У нас здесь есть проблемы и с музеями, и с образованием. Видимо, государство понимает, что современное искусство в силу его элитарного характера...

– В чем заключается элитарность?..

– Оно нуждается в пояснениях и классификации, его ценность нельзя определить только на основе визуальной инспекции, тут нужен еще индивидуальный интеллектуальный комментарий. Это штучный, эксклюзивный продукт. И так получилось, что в системе других искусств именно отношением к современному искусству в силу его элитарности, авангардности и зачастую цинизма поверяется уровень цивилизованности культурной политики государства. У нашей биеннале очень сильная интернациональная команда кураторов.

– Зачем нужно столько зарубежных кураторов, чьи услуги не дешевы?

– Это люди из первой десятки, лидеры в своей профессии, они повышают статус мероприятия. И они необходимы для определения триединой задачи нашей биеннале, которую я определяю тремя словами с латинскими корнями. Первое – легитимизация современной художественной культуры в государстве и в обществе. Второе – это консолидация художественного сообщества, которая уже сейчас произошла. У нас серьезная основная программа, еще 25 специальных проектов, 37 сопутствующих, большая параллельная программа. То есть биеннале уже стала плацдармом, на котором объединяется вся современная российская художественная культура, все те, кто занимается авангардными течениями, актуальными тенденциями. И третье иностранное слово – реинтеграция.

– Кто куда возвращается?

– Русское искусство вновь интегрируется на международную художественную сцену. Так что этими тремя словами – легитимизация, консолидация и реинтеграция – определяется тематическое поле задач нашей биеннале. Конечно, это сложное и дорогостоящее мероприятие, особенно из-за того, что у нас просто нет людей необходимых профессий, например арт-менеджеров высшего класса, способных разрешить многочисленные технологические и организационные сложности. Надо знать всех зарубежных художников, которые все время чего-то хотят, надо с ними переписываться, надо знать финансовые и менеджерские технологии. Мы не сразу добились такой символической, важной площадки, как Музей Ленина. А еще, я продолжаю отвечать на вопрос о кураторах, сильная международная команда нужна для того, чтобы они разобрались в нашем современном искусстве. С одной стороны, мы показываем русское искусство в интернациональном контексте, а с другой стороны…

– …его выделяете?

– Выделяем. Когда я спрашиваю наших международных кураторов, почему они приехали на это мероприятие, они называют два мотива. Первый и основной – Москва. Это до сих пор столица великой империи, это один из двух мегаполисов Европы. Второй – Лондон. Все остальные для них – труба пониже, дым пожиже. То есть Москва – интересный город для визита.

Второй мотив – современное русское искусство, которого они совершенно не знают. Вот Кристиан Болтански мне говорил, что знает про польское современное искусство, про словенское, а про русское понятия не имеет. Ему, художнику, живущему в Париже, интересно было увидеть русское искусство в его московском контексте.

– Болтански – звезда, живой классик, а кого еще из участников вы могли бы назвать?

– Болтански – гость биеннале, а не ее участник. А выделять кого-то из участников не корректно. У нас 41 художник из 22 стран. Китай, Корея, Индия, Америка, Швейцария, Германия, Аргентина – у биеннале очень подробный геополитический профиль. И для нас все участники в одном статусе. Все они молодые, и мы всеми ими гордимся. Мы с шестью кураторами – у них есть, конечно, свои личные предпочтения – решили выбирать художников, которые определят лицо современной арт-сцены в следующие 10 лет.

– Но какие-то работы из виденных понравились?

– Я же говорю, что нельзя никого выделять! У нас все очень хороши. Какой будет резонанс – не знаю. Если кому-то из публики покажется, что все это скучно, то на это могу ответить одно: мы даем портрет мировой арт-сцены. Нам важно начать процесс, сделать так, чтобы биеннале была действительно биеннале – большим международным событием, проходящим раз в два года.