Ботокс, пахта и кровь
Сама писательница Робски, только что выпустившая свой дебютный роман под солидной маркой издательского дома “РОСМЭН”, сфотографирована в полный рост на тыльной стороне переплета. Рядом поясняющее краткое резюме: “Хозяйка модной галереи (имеется в виду салон колониального интерьера “Галерея О”), экс-владелица агентства женщин-телохранителей… Она независима, умна и неординарна”.
О чем прикажете писать столь неординарной особе? Не о женщинах же телохранителях и не о мебели в колониальном стиле – зачем впадать в столь очевидное мелкотемье? (Хотя и тот и другой дискурсы не без милой неуклюжести вторгаются в роман наряду со многими другими характерными приметами “скромного обаяния российской буржуазии”).
Галеристка, не размениваясь по мелочам, выдает нам беспрецедентный портрет социального класса (ну, если не класса еще, то уж прослойки) в зеркале эпохи.
Героини Casual – это уже не анекдотические жены новых русских, коим сполна отдала дань наша фельетонная романистика перестроечной поры. Это “первое поколение богатых девчонок” за тридцать во всей его красе и в то же время неприглядности. Это женский “бойцовский клуб” периода окончательного становления капитализма в стране, описанный с безусловным знанием дела, с искренним сочувствием товарки по зыбкому “насмешливому счастью” и – слава богу! – со спасительной легкой иронией.
Casual – своего рода наш ответ “Дневнику Бриджит Джонс” и “Сексу в большом городе” – закадровые интонации последнего, кажется, служили автору главным стилистическим примером. Да и само название сериала материализовалось-таки в одном из этих бесконечных забавных девичьих разговоров, легко перескакивающих от семейных проблем и амурных дел к актуальнейшей теме пластической хирургии, от обсуждения тупости личных шоферов и воровства горничных – к категориям модности брэндов и иным узнаваемым милым подробностям быстротекущей жизни.
Страницы романа донельзя насыщены конкретикой не современных даже, а сиюминутных реалий. Ботокс, PINK, “Дон-строй”, Provazi, “Красная шапочка”, Van Cliff, прайм-тайм ОРТ, РТР и ДТВ, роллы “Калифорния” в “Славянской” и лыжные прогулки в Куршевеле… Имеется даже упоминание об Уголке Дурова – трогательное признание в том, что у всех у нас были общие родина и детство.
Весь этот колоритный “джаз” большого города, звучащий для кого-то ласкающей слух музыкой повседневности, а для кого-то служащий набором четких вешек в жизненной ориентации на местности, немало украшает роман, дополняя довольно худосочно выписанные образы героинь – всех этих моментально перепутывающихся между собой в голове Вик-Вероник-Лен-Кать-Олесь (несмотря на очевидность существующих прототипов).
Хуже другое. Оксане Робски, надо думать, показалось, что на одних только “бабьих сплетнях”, хоть бы даже весьма обеспеченных особ, романная опара не взойдет. И потому Робски следует путями, проторенными не только Хелен Филдинг, глянцевыми журналами и в какой-то степени Еленой Трегубовой с ее “Записками кремлевского диггера”, но также Людмилой Улицкой и даже Марининой с Донцовой. Однако и мелодраматическая, и криминальная, и даже “производственная” линии (есть и такая!) дружно провисают, создавая обидный эффект “зияющих пустот” в этой, казалось бы, плотной, насыщенной текстовой структуре. В романе есть место и кровавому убийству мужа главной героини, и ее дедуктивным поискам злодея, скрывающегося под кличкой Вова Крыса, и даже ее незадавшемуся бизнес-предприятию по внедрению на рынок пахты “Бабушкины блинчики”. Но все это представляется лишь не в меру затянутыми отступлениями, досадными рекламными прокладками, отвлекающими от главного – восхитительно неподражаемого, феерического воркования “девочек с Рублевки”: на бортике собственного бассейна, на известной “Веранде”, что украсила собой поселок Жуковку, или же за столиками модного женского стриптиз-клуба.