Залп “валетом”
Восемь залов махровой – буйной, пышной, наглой – живописи художников “Бубнового валета” ошарашивают даже подготовленного зрителя. Тут уже не просто “буйство” или “пиршество” красок, а какая-то ковровая бомбардировка дикими цветами и масштабными формами. Особенно в зале, где собрана обнаженная натура. Хотя и в зале натюрмортов огромные лиловые сливы, гранатовидные ананасы и синие лопухи бегоний производят не меньшее впечатление, чем зеленые ляжки, вспученные животы и пугающие груди натурщиц Ильи Машкова, Аристарха Лентулова, Петра Кончаловского, Михаила Ларионова и Роберта Фалька.
Именно сейчас в Третьяковке можно понять, почему такой скандал вызвала первая выставка “Бубновый валет”, открывшаяся в Москве в 1910 г. Тогда газетчики обзывали ее “разноцветным Бедламом – продуктом разлагающегося человеческого мозга” и требовали “смирительной рубашки и водолечения” для выставившихся под дерзкой вывеской художников. Сегодня, когда бессмысленным названием никого не удивишь, найти аналог трудно. Ну, может быть, что-то вроде “Синих носов”, “Красных наперсточников” или “Торчащих качков”.
Сейчас и живописный натиск “валетов” воспринимается как проявление абсолютного здоровья, молодости, мощного темперамента и завидной витальности художников, давно числящихся классиками русской живописи. Именно внутренняя свобода и красочность ассоциируются теперь с названием “Бубновый валет”, и именно такую выставку решили сделать в Третьяковке. В отличие от Монако, где акцентировалась связь “валетов” с Сезанном и русским авангардом для приманки западного зрителя. В отличие от Русского музея, который, воспользовавшись тем, что за семь лет существования объединения в выставках “Бубнового валета” участвовали многие художники от Малевича, Кандинского и Шагала до Татлина и Экстер, максимально расширил экспозицию. В Петербурге показали и художников круга “Бубнового валета”, и произведения с других выставок Ларионовой, Гончарова и Бурлюка, быстро отколовшихся от “валетов” по принципиальным соображениям.
Зато Третьяковка включила в свою версию выставки одолженные у Пушкинского музея картины великих французов – Сезанна, Гогена, Матисса, Ван Донгена, Дерена. Формальные основания для этого были. Во-первых, Сезанн и Гоген – заочные учителя “валетов”, объекты для подражания. Во-вторых, в выставках “Бубновый валет” в начале прошлого века участвовали французские и немецкие художники. Но осуществила это опасное соседство Третьяковка хитро – растворив на выставке каплю французской живописи в разливанном море русской. От этого маневра может создаться ложное патриотическое впечатление, что наши ученики превзошли своих учителей-гигантов. Но и назвать после такой выставки русских сезаннистов – Машкова, Лентулова и раннего Кончаловского – эпигонами французов тоже невозможно.
Русский национальный характер в его чисто московском проявлении – с его удалью, размахом, тягой ко всему большому и яркому, с жаждой чувственных удовольствий, с любовью к народным забавам и вечным стремлением перенять новейшую европейскую моду, доведя ее до полного апофеоза, – проявился в живописи “Бубнового валета” во всей своей пышной красе. И простительно, что музей русской национальной живописи позволил на своей территории русским художникам победить всемирно знаменитых французских, пусть и поступившись для этого искусствоведческой истиной. Жаль, правда, что победой русских над французами придется наслаждаться недолго – выставка простоит в Третьяковке только месяц.
Три выставки “Бубнового валета”, прошедшие меньше чем за год, стали возможны благодаря инициативе коллекционера Владимира Семинихина, председателя фонда “Екатерина”. Он и нашел на эти мероприятия средства, превышающие миллион долларов. Что тоже получилось по-московски и с исторической параллелью, ведь с картинами Сезанна, Гогена и Матисса лидеры “Бубнового валета” познакомились в доме коллекционера Сергея Щукина, а покупать их начал другой коллекционер новейшей французской живописи – Иван Морозов.