Танцы перед гардеробом
Первое и самое знаменитое ирландское шоу, появившееся на волне сумасшедшего увлечения всем кельтским, с первых дней своего существования вызвало такой бешеный энтузиазм публики во всем мире, что три работающие под этим брэндом компании до сих пор не способны оперативно удовлетворить спрос. Благодаря Riverdance ирландская чечетка, десятилетия пребывавшая в такой же резервации, как и сама Ирландия, распространилась по миру со скоростью эпидемии. Но когда Россия записалась в лист ожидания Riverdance, он был уже заполнен на пять лет.
Поэтому сначала в Кремле появился Lord of the Dance, и очереди на его выступления напоминали толпы вокруг первого “Макдоналдса”. В мире Lord of the Dance, созданный главной звездой Riverdance Майклом Флэтли после конфликта с родной компанией, считается его противоположностью. Но теперь, четыре года спустя, когда появилась возможность их сравнить, найти различия непосвященному так же трудно, как между постановками “Лебединого озера” разными российскими труппами.
Ирландский танец возник как выражение религиозных верований кельтов. Запрещенный завоевателями, он пережил несколько тысячелетий в подполье. Зрители бьются в экстазе, наблюдая всю эту виртуозность стоп, выбивающих невероятные по ритму дроби, стремительные повороты и легкие прыжки на одной ноге, в то время как вторая вычерчивает подобие балетных rond’ов, ловкость бедер, позволяющую делать заноски. И не подозревают, что вместе со странными табу (корпус всегда должен оставаться статичным, руки – неподвижными, а колени не должны касаться друг друга) все особенности кельтского танца были определены древними религиозными законами. Законы танец сумел сохранить, но утратил их объяснение.
На фоне тысячелетних установлений разница в достижении коммерческого успеха двумя крупнейшими компаниями ирландского танца выглядит комической: Lord of the Dance театрализует кельтские легенды, а Riverdance театрализованность отвергает. Они обращаются к древнейшей мифологии, повествующей о природных стихиях и рождающейся из них жизни. Но мифология лишь подверстана под танцы и музыку. А те оказываются слишком однообразны. В нарастающем ритме одна танцовщица сменяется группой, мужчины – женщинами, танцовщики – скрипачками и ударниками. Отлакированные 17 500 годами, которые артисты компании в совокупности провели на уроках ирландского танца, они наизусть знают, где нужно тряхнуть белокурой гривой или качнуть бедрами, чтобы зал почувствовал себя не на балете, а на корриде. Против соперников у Riverdance есть свой “коктейль Молотова”, когда кельтский танец внезапно скрещивается с фламенко. И все же 10 лет спустя после начала Riverdance-эпидемии труппа похожа на войско Александра Македонского, боевое, но бесконечно уставшее: мир простирается у их ног, но снова приходится напрягать силы ради какой-то деревушки на обочине. Небурные аплодисменты тонут в бархате огромного зала. Только когда дробь десятков каблуков с укрепленными микрофонами сливается в единый звук, Кремлевский дворец, совсем недавно потерявший съездовскую принадлежность, наконец ревет, как настоящий футбольный стадион. А через мгновение публика наконец срывается с мест, но не требуя бисов, а устремляясь в гардероб.