Победа над “Солнцем”
При всем уважении к Берлинале, остающемуся фестивалем № 2 в Европе после Каннского, иногда приходишь к злобному умозаключению, что ему в главном разделе Wettbewerb (т. е. основной конкурс) пора бы отказаться от такой глупости, как показ картин. Надо сосредоточиться на общекультурной и околополитической деятельности, которой от фестиваля к фестивалю становится все больше (“Кампус молодых талантов” etc.), а с этим самым Wettbewerb’ом обходиться так: публиковать аннотации на фильмы – и пусть жюри принимает решение на основании их прочтения. Потому что все равно возникает ощущение, что жюри принимает решение именно таким способом, руководствуясь негласным лозунгом Берлинале – что-то типа, как мы уже писали, “за мир, демократию, социализм”.
О жюри разговор особый. Там были в этот раз приятные, талантливые люди. Одни только любимые актрисы автора этих строк – Ингеборга Дапкунайте и Франка Потенте – чего стоят. Но возглавлял-то жюри Роланд Эммерих! И вот разница между Берлином и Каннами. В Каннах могут пойти навстречу голливудской студии и показать на закрытии вне конкурса эммериховскую “Годзиллу”. Но Эммериха никогда не поставят председателем жюри! Не голливудскому середняку судить большое арт-кино. И хотя мне когда-то искренне нравился потешный боевик Эммериха “Универсальный солдат”, не Эммериху судить Сокурова. Я сейчас даже не про такие понятия, как “искусство – не искусство”. Но даже на ремесленном уровне у Сокурова в “Солнце” все выверено. А Эммерих – кинораздолбай каких поискать. В его “Дне независимости” внутри космолета-истребителя инопланетных осьминогов-слизняков оказались установлены кресла, приспособленные под человеческие задницы, и пульты управления – под человеческие руки с пятью пальцами. Еще примеры нужны?
Главный приз “Золотой медведь” достался в итоге экранизации – переделке оперы Бизе “Кармен” под непереводимым названием U-Carmen eKhayelitsha, осуществленной в Южной Африке немолодым англичанином-дебютантом Марком Дорнфордом-Меем. Мы писали, что берлинский зал принял фильм с восторгом, но решение жюри вызвало скорее массовое недоумение. Ну ведь забудут про этот фильм, как забывают про 9/10 берлинских победителей (чем Берлин и уступает Каннам). Зато поддержка третьего мира, политкорректность и проч.
Второй по значению Гран-при жюри отдали китайскому “Павлину” – тоже дебюту, но Гу Чанвея, прежде известного как оператор (работал с Чжаном Имоу, Чен Кайге и Робертом Олтманом). Да, красивый фильм о парадоксах социальной и семейной жизни в Китае в момент между социалистическими (но уже не самыми страшными) 1977 и 1984 гг. Однако вновь очевидно, что фильм поощрили за социальность. Между тем куда более тонкая социальная картина – самурайская драма “Потайное лезвие” одного из самых тонко мыслящих режиссеров, японца Йодзи Ямады (его предыдущий “Сумрачный самурай” шел у нас и был номинирован на “Оскара”), осталась незамеченной жюри. Возникает ощущение, что для Берлина надо снимать чуть более грубо, конкретно (избегу совсем уже оскорбительного слова “пафосно”), тогда там понимают, что вот это – политически важно! А “Потайное лезвие” (как и сокуровское “Солнце”) – более чем надо изящная лента о конце времен, в данном случае самурайских столетий с их кодексами. О том, что в такое время верными чести и кодексам остаются лишь самые честные и оттого страдающие люди. Для понимания такого фильма надо держать в голове и исторический контекст: там мы видим Японию, где все еще считается неприличным использовать огнестрельное оружие, а не меч. А ведь всего через полстолетия грядет Цусима, где японские крейсеры будут дальнобойнее русских.
Далее мы вступаем на территорию немецкого патриотизма. Два следующих приза – за лучшую режиссуру и лучшую женскую роль – ушли к немецкому режиссеру Марку Ротемунду и актрисе Юлии Йенч. Их фильм “Софи Шолл: последние дни” снят на тему и в духе давнего отечественного блокбастера “Молодая гвардия”. Спустя 60 лет после окончания войны мы наконец-то можем узнать, что внутри гитлеровской Германии тоже существовало Сопротивление – в лице юношеской организации “Белые розы”. Почему раньше не знали? Потому что в Германии настает время политико-исторического самопиара?
Приз за лучшую мужскую роль присудили талантливому (но вполне подождавшему бы своих наград) мальчику Лу Тейлору Пуччи из американского “Сосунка” Майка Миллза (мы про этот фильм подробно писали – именно его раскручивал в Берлине активно раздававший автографы Киану Ривз). Почему не присудили фантастическому актеру-японцу из фильма Сокурова? Другой же творческий уровень! Или становящемуся модным французу Ромену Дюри из эффектного (браво – уже купленного для нашего проката) фильма Жака Одияра “Через удар моего сердца” – кто видел, вспомните его недавний невероятный триллер “Читай по губам” (новый фильм получил только “Серебряного медведя” за музыку)? Именно Дюри пророчили в кулуарах главный мужской приз.
Еще одно важное политкорректное решение жюри – присуждение награды “Голубой ангел” за лучший европейский фильм голландско-немецко-французской, а в конечном счете палестинской картине “Рай сейчас” режиссера Хану Абу-Ассада. Фильм о последнем дне двух террористов-шахидов, готовящихся к теракту в Израиле. “Очень важный по теме”, – говорили многие вокруг. Израильтяне должны понять, что палестинские террористы – не такие тупари. (Еще бы! Они обсуждают в фильме грядущий теракт, в секунды тягостных раздумий ссылаясь на Достоевского. Правда, такие шахиды есть?)
Существенный вопрос: теряет ли Берлинале, присуждая подобные политпризы? Нисколько. Местные политики и спонсоры, для кого важны не фильмы, а идеи единой Европы и значимости Германии, скорее довольны. То есть финансирование фестивалю на ближайшие годы обеспечено. Другое дело, что Берлинале все-таки может стать заложником своей концепции. Любой настоящий профи назовет победителей Каннов за последние лет 20. Но едва ли вспомнит триумфаторов Берлинале даже двух последних лет. А кино – это все-таки продукт, который потом идет в кинотеатры. Настоящий киноман любит киноискусство. А Берлин любит социальный прогресс – это разные вещи, правда?
В итоге берлинское жюри поощрило двумя второстепенными наградами (на том мы завершаем отсчет призов) только один, при этом реально самый радикальный фильм Берлинале – “Сбившееся облако” тайванца Цай Мин-ляна: он получил “Медведя” за сценарий и утешительный Приз Альфреда Бауэра (в честь основателя Берлинского фестиваля). ФИПРЕССИ (жюри Международной федерации кинопрессы, которое в этот раз возглавлял наш Андрей Плахов) дало Цай Мин-ляну свой главный приз, что скандальнее и разумнее.
Цай Мин-лян – самый неизвестный у нас из классиков южно-восточного кино (“Река”, “Дыра” и пр.), за фильмы которого Берлин дерется с Каннами. Он известен крутыми темами, но в этом Берлине установил рекорд. “Самый радикальный фильм Берлинале”, – говорили все. Радикальность в арт-кино (начиная с “Идиотов” Ларса фон Триера) уже лет восемь сводится к порно. Суть не в нем, а в артистической ярости. Смысл фильма – по ходу ироничного – мрачный и даже апокалиптический. Выдавать финал не могу (фильм у нас куплен), а уж истинная любовь в современном мире – это нечто такое, что не столько нечаянно нагрянет, сколько нечаянно проглотишь. На фоне Берлинале-2005 появление таких картин – радость кинопробуждения.