Тадаши Арашима, исполнительный вице-президент Toyota Motor Europe
ЖЕНЕВА – Исполнительный вице-президент Toyota Motor Europe (TME) Тадаши Арашима уже пять лет работает в Европе, и стиль его общения стал менее формальным, чем у многих его японских коллег. На вопрос о роли и месте Toyota Motor Europe в структуре глобальной корпорации Toyota Арашима широко улыбается: “Хороший вопрос, для меня и самого иногда загадка: чем мы все тут занимаемся?” В ведении Арашимы – продажи Toyota и Lexus во всей Европе, он также отвечает за выбор места для строительства завода Toyota в России. Но о производственных планах Toyota в России вице-президент TME отвечает уклончиво: решения пока нет. С планами в Европе все гораздо определеннее: Toyota поставила себе цель войти в шестерку крупнейших автоконцернов на континенте. Для этого корпорации нужно сильно постараться: замыкающий шестерку Fiat, для которого европейский рынок является главным, в 2004 г. продал 1,8 млн автомобилей, а Toyota в Европе – чуть больше 900 000. Как Toyota рассчитывает увеличить свои продажи, Арашима рассказывает “Ведомостям”.
– Думаю, что главная новость, которую в России хотят услышать от Toyota, – дата начала строительства завода в нашей стране. Когда вы примете решение, будет у вас или нет свой завод в России?
– Очень прямой и простой вопрос.
– Надеюсь, что ответ будет таким же прямым.
– Я не знаю. Но мы серьезно настроены.
– Может это произойти в этом году?
– Да, может в этом. Но может и в следующем.
– Каковы основные критерии, по которым Toyota принимает решение о строительстве завода?
– Мы рассматриваем различные сценарии, оцениваем внешние и внутренние факторы: какую собственность мы можем приобрести, какого рода гарантии мы сможем получить от правительства. Надо изучить ситуацию с поставщиками и рабочей силой, изучить налоговую сторону. Открытие завода – очень непростой процесс. Это занимает довольно много времени.
– В 2004 г. Toyota продала в России 45 907 автомобилей, в этом году вы наверняка продадите более чем 50 000…
– Я надеюсь на это…
– И именно достижение объема продаж в 50 000, как заявляли представители Toyota ранее, является рубежом, по достижении которого может быть принято решение о строительстве завода…
– 50 000 тоже может складываться из разных слагаемых. Например, мы можем продать по 5000 шт. каждой из 10 моделей. Понятно, что в этом случае вряд ли целесообразно строить завод. Для принятия решения было бы интереснее продать, скажем, две модели по 25 000 каждая.
– А вы не боитесь упустить время? Ведь Ford уже построил завод, а Hyundai на подходе.
– Мы тщательно все изучим и примем решение вовремя.
– Хорошо, давайте тогда поговорим о ваших делах в Европе. Насколько TME независима от штаб-квартиры в Японии?
– За оперативную деятельность компании отвечаем мы – и сами принимаем решения. Мы независимы в том, что касается продаж и маркетинга. С инженерными разработками вопрос сложнее – для производства автомобилей [которые могут продаваться на разных континентах в разных модификациях] мы используем общие платформы, так что нам необходимо контактировать с Японией. То же касается производства на европейских предприятиях Toyota: если речь идет о масштабных инвестициях, нам необходимо получить одобрение японской штаб-квартиры.
– А в отношении дизайна машин, которые будут продаваться на европейском рынке, решение принимаете вы или Япония?
– У Toyota 5–6 дизайнерских бюро по всему миру. Одно из них – во Франции. Это одно из лучших бюро в мире, в нем разработан дизайн Toyota Corolla, Yaris, Avensis. У нас есть бюро в Калифорнии и Токио, они конкурируют друг с другом. Хотя окончательное решение по дизайну принимается в японской штаб-квартире, если мы в TME говорим, что вот именно это – “европейский дизайн” и именно он будет лучше всего принят на континенте, обычно в Японии с нами соглашаются.
– В отличие от Японии или Северной Америки в Европе Toyota до сих пор не вышла на ведущие роли. Как вы планируете менять ситуацию?
– Сейчас для Toyota есть четыре основных рынка – четыре столпа, на которых держится компания: Япония, Северная Америка, Азия, включая Китай, и, наконец, Европа.
Европа – очень важный рынок, в прошлом году мы продали здесь почти 1 млн автомобилей (915 966, на 10% больше, чем в 2003 г. – “Ведомости”). Но на европейском рынке очень высокая конкуренция, которая вызвана особыми требованиями покупателей. Машина должна развивать хорошую скорость, но при этом постоянно ужесточаются экологические требования к двигателям. Кроме того, в Европе предпочитают малогабаритные автомобили, а на маленьких автомобилях деньги зарабатывать гораздо сложнее, чем на больших. Значит, нужно быть гораздо креативнее в смысле дизайна. Соблюдать все эти условия очень непросто, но мы конкурентоспособны в Европе. И мы хотим встать в один ряд с шестью крупнейшими автопроизводителями в Европе: Volkswagen, General Motors, PSA Peugeot Citroen, Ford, Renault, Fiat.
– Как сильный евро влияет на вашу деятельность?
– Мы получаем большую выгоду от сильного евро. У нас очень простой принцип. Бизнесу уже 32 года, и мы проходили через сильный доллар, через сильную иену и т. д. Мы просто не забываем, что благоприятный период не продлится вечно.
Я знаю, что некоторые компании быстро реагируют на изменение курса валют и могут даже закрыть завод из-за этого. Мы так не делаем, мы верны своим обещаниям – если мы строим завод, то делаем все возможное, чтобы развивать на нем производство, а не закрывать его. Например, мы дополнительно вложим 100 млн евро в наш завод в Великобритании. В долгосрочной перспективе это положительно сказывается на компании, хотя в краткосрочной может быть наоборот.
– Toyota построила завод в Чехии совместно с PSA Peugeot Citroen, на котором вы будете выпускать практически одинаковый автомобиль, но под тремя разными названиями – Toyota Aygo, Peugeot 107, Citroen C1. Расскажите, пожалуйста, как вы собираетесь их продавать?
– Ну автомобили все-таки различаются. И у нас нет никаких сомнений, что позиционирование этих автомобилей абсолютно разное и мы сможем их развести. У них действительно общая платформа и многие детали будут общими. Значит, вместо того чтобы производить 100 000 автомобилей на одной платформе на одном заводе, мы сможем производить одновременно 300 000 шт. Для нас это огромное снижение затрат, что, в свою очередь, снизит стоимость. Но при этом мы позиционируем Aygo не как дешевый автомобиль, а как автомобиль для стильной современной молодежи. Такой hip-hop car. Мы сознательно не стали называть его буквенными или цифровыми обозначениями вроде С1 или 107, а придумали для него имя Aygo.
– Кстати, это слово что-то означает на японском или просто звук?
– Просто звук. Или I go.
– Уже известно, что Aygo в России продаваться не будет. А когда вы начнете поставлять в нашу страну новый “беби” Lexus IS, премьера которого состоялась на автосалоне в Женеве?
– В ноябре-декабре этого года или в начале следующего.
– А новый “бизнес-класс” – Lexus GS?
– Я получу свой новый GS в последних числах марта, а в России они появятся в апреле.
– GS выпускается только с бензиновыми двигателями, а для IS предусмотрен и дизель. Такие машины будут продаваться в России?
– Большинство машин будет с бензиновым двигателем, так как в России дизельные двигатели непопулярны.
– В прошлом году Toyota впервые уступила Hyundai 1-е место в сравнительном исследовании качества новых машин на американском рынке (Initial Quality Study), проводимом компанией J.D. Power & Assosiates. Это имеет значение для Toyota?
– Я не знаю еще всех деталей. Я думаю, в целом у нас неплохое качество автомобилей. Просто Hyundai невероятно продвинулся вперед по сравнению, скажем, с тем, что было 10 или даже пять лет назад.
В чем, например, упрекали азиатских автопроизводителей: вы открываете дверь новой машины, а внутри пахнет. Это вопрос качества отделочных материалов. Мы столкнулись с этой проблемой 10–15 лет назад, но мы с ней справились. И это новый сигнал для нас, что мы не можем терять качество.
– Раз уж мы заговорили о качестве отделочных материалов... Кто, например, поставляет кожу для Lexus – вы используете импорт или только японские материалы?
– В основном мы покупаем кожу у европейских и американских компаний. Мы широко используем импортную продукцию.
– В этом году Toyota Prius выиграл конкурс “Автомобиль года” в Европе. Что это означает для Toyota?
– Как вы знаете, Toyota Yaris выиграла аналогичный конкурс в 2000 г. Это был первый опыт для нас, когда европейцы начали воспринимать Toyota как европейскую машину. И победа Prius – это еще один шаг вперед. Европейцы привыкают к нашим машинам, и это имеет огромное для нас значение.
– Но в Европе Prius не так популярен, как в США.
– Потому что в Европе превалируют дизельные двигатели, которые очень хорошо продвигаются немецкими и французскими заводами.
Необходимо делать наших потребителей более технически подкованными. Мы сильно продвинулись в области гибридных двигателей. На мой взгляд, через 2–3 года, если другие автокомпании будут производить больше гибридных двигателей, их потребление возрастет. Вы видели, какой интерес на Женевском автосалоне к гибридным двигателям, многие автомобильные компании демонстрируют свои разработки, General Motors уже заявил об увеличении выпуска гибридных двигателей. Кроме того, виден все более возрастающий интерес среди потребителей – в первую очередь с высоким уровнем образования. Именно поэтому в этом году мы увеличили производство Prius c 15 000 до 20 000. Необходимо было показать нашему начальству в Японии наш потенциал. Но я не уверен насчет [перспектив гибридных двигателей в] России.
– Почему вы решили создать собственную команду в гонках “Формула-1”? Пока больших побед у вашей команды нет – вы удовлетворены такими результатами?
– До сих пор присутствие Toyota в Европе было незначительно, но с созданием команды в “Формуле-1” все изменилось – мы очень довольны командой с точки зрения маркетинга. Конечно, в ближайшие 3–5 лет мы надеемся повысить конкурентоспособность.
– То есть вы намерены сохранить команду и развивать ее и дальше?
– Насколько я знаю, да.