Валерий Назаров, руководитель Росимущества
– Для покупки “Юганскнефтегаза” “Роснефть” брала кредиты и продала часть собственности. Хватит ли теперь ее активов, чтобы получить 10,7% акций “Газпрома”?
Возглавив год назад Росимущество, Валерий Назаров тут же объявил крестовый поход против федеральных унитарных предприятий (ФГУП), требуя в сжатые сроки приватизировать их и вывести на рынок. Столь же решительно он был настроен и в отношении Российского фонда федерального имущества – Назаров хотел лишить фонд монопольного права на торговлю госимуществом.
Реализовать эти замыслы главному приватизатору пока не удалось, но его радикализм не иссяк. Сегодня Назаров утверждает, что любую продукцию – от обедов школьников до атомных реакторов – государство может заказать на рынке. Что президентский перечень стратегических предприятий не нужен. Назаров хотел бы покончить с “отрядом директоров-проходимцев”, а к стратегическим относить технологии, а не конкретные компании.
– Год назад, рассматривая ход приватизации, правительство поручило министерствам представить к 1 августа отраслевые концепции развития. Они позволили бы установить, что останется в госсобственности, а какие унитарные предприятия (ФГУП) и доли государства в акционерных обществах (АО) можно продать. Вместо этого, похоже, вы получили полуфабрикат.
– Мы ждали от министерств хорошо проработанного документа. Но к установленному сроку только четыре или пять из них представили в Минэкономразвития свои концепции. И в каждой утверждалось, что необходимо сохранить практически все недвижимое имущество, предприятия и учреждения. Но министерства не поясняли, для чего им нужно столько собственности, как она влияет на стратегию развития отрасли и государства в целом, способны ли подведомственные предприятия конкурировать на рынке с бизнесом. Пришлось вернуть концепции на доработку.
– Министерства всегда хотели держать в госсобственности побольше активов. Но кроме концепций была еще правительственная комиссия по административной реформе вице-премьера Жукова, которая занималась инвентаризацией имущества...
– Мы исходим из того, что у России должна быть долгосрочная стратегия развития. Тогда станет понятно, какие отрасли приоритетны, как управлять госсектором и сколько имущества нужно государству, чтобы качественно оказывать услуги гражданам.
Росимущество было основным источником информации для комиссии Жукова. Мы давали оценку конкретному ФГУПу и учреждению: какие функции они выполняют и так ли уж нужна эта функция государству. Через комиссию прошло 18 975 учреждений и 6498 ФГУПов.
– Погодите, но по реестру в России больше 37 000 федеральных госучреждений и около 8500 ФГУПов.
– Мы еще не рассмотрели предприятия, подведомственные силовым министерствам, которые подчиняются президенту. Это следующий этап работы. А тот объем, который прошел через комиссию, дал такой результат. Мы разбили предприятия на шесть перечней и считаем, что 785 ФГУПов надо сохранить в федеральной собственности, еще 234 – акционировать, оставив весь пакет у государства. Регионам следует передать 202 ФГУПа. С 37 ФГУПами предстоит разобраться дополнительно. В уточнении статуса, реорганизации или ликвидации нуждаются 1856 предприятий. А больше половины – 3384 ФГУПа – можно смело приватизировать. И ни к чему дальше согласовывать их продажу с министерствами и агентствами, надо издавать постановление правительства и включать предприятия в прогнозный перечень приватизации с разбивкой на три года.
– Но по регламенту правительства, чтобы включить ФГУП в прогнозный план приватизации, обязательна виза министерства, службы, агентства.
– Это правда. Но если будет политическая воля премьера, регламент можно скорректировать. Комиссия Жукова тоже работала с санкцией председателя правительства. В ней участвовали руководители отраслевых ведомств, дискуссии длились полгода, а решения об отчуждении ФГУПов из госсобственности принимались коллегиально.
Оговорюсь для точности: предложения комиссии о том, к каким перечням отнести тот или иной ФГУП и как поступить с каждым, юридической силы не имеют. Но закрепить сегодня все ФГУПы за ведомствами – значит отложить в долгий ящик приватизацию. Когда мне говорят, что государство слишком поспешно отдает свои функции бизнесу, я возражаю: это бюрократия узурпировала права рынка. Когда-то чиновники их присвоили, а теперь настало время вернуть все на свои места. И это не благодеяние.
– Сомневаюсь, что вы находите общий язык с руководителями агентств.
– После комиссии ситуация стала получше. Все понимают, что без структурных изменений в экономике не обойтись. Поэтому задача № 1 – договориться с министерствами и агентствами о том, на каких ФГУПах и учреждениях им сосредоточить управленческие усилия. Задача № 2 – последовательность выхода государства из секторов экономики при разработке среднесрочной программы приватизации. Трения, конечно, есть, но к компромиссу мы постепенно приходим.
– Если так, почему в прошлом году катастрофически провален план акционирования ФГУПов и продажи госпакетов акций?
– Катастрофически? Я бы не сказал. Из 1702 госпакетов акций АО, переданных на продажу Российскому фонду федерального имущества (РФФИ), приватизировано 565. Из 1374 ФГУПов – 525.
– То есть примерно треть плана и к тому же меньше, чем в 2003 г.
– Не забывайте, что в марте 2004 г. началась реорганизация федеральных органов исполнительной власти. Положение о Росимуществе утвердили только в ноябре. В нормальном режиме Росимущество функционировало лишь во втором полугодии, успев акционировать 515 ФГУПов и продать госдоли в АО на 65,7 млрд руб.
– Бывало и больше: в 2003 г. доходы от приватизации превысили 91 млрд руб. Как вы собираетесь поднимать эффективность управления госсобственностью?
– Для начала надо избавляться от ФГУПов. Уже мало кто помнит о том, что еще в 1997 г. правительство принимало решения не создавать больше предприятий на праве хозяйственного ведения и до 1 января 1999 г. акционировать все существующие. Было очевидно, что такая форма распоряжения имуществом не в интересах государства. Оборудование и производственные мощности, как правило, выводились в так называемые фирмы-спутники, где и делалась прибыль. Министерства годами не знали, что творится во ФГУПах, а нередко чиновники действовали заодно с директорами. Но вдруг вместо упразднения ФГУПов в 2001 г. появился закон об унитарных предприятиях. У авторов из Минимущества, видимо, были иллюзии, что, нанимая директоров по контракту, доводя им показатели по финансам и производству, согласуя каждую сделку, можно излечить от пороков саму суть унитарных предприятий. Это заблуждение.
ФГУПы и сегодня перечисляют в бюджет в среднем 7 коп. с 1 руб. прибыли. Расторгнуть контракт с директором – целая история. У меня был случай в Санкт-Петербурге. Я семь месяцев увольнял за развал работы директора стадиона “Петровский”. Увольнял под градом писем трудящихся о гонениях на директора. Зарплата у него, между прочим, была 1780 руб. в месяц, зато водил он Mercedes, равного которому в городе не было.
Каждый год 70–90 ФГУПов попадают под банкротство – иными словами, у государства за бесценок отчуждают имущество. Когда идет вымывание активов из предприятия, мы даже не знаем об этом. В реестре федеральной собственности эти сделки, если директор не захочет вносить изменения в баланс, вообще не фиксируются.
– Почему за год работы вы не внесли поправки в Гражданский кодекс, устраняющие институт хозяйственного ведения, благодаря которому имущество передается в руки директоров, а потом уходит “налево”?
– Росимущество – это федеральное агентство, которое не может напрямую вносить проекты нормативных актов в правительство. Такое право дано Минэкономразвития. Сейчас мы совместно готовим пакет изменений в закон о приватизации государственных и муниципальных предприятий 2001 г., другие документы. Там будут и упомянутые вами поправки. Надеюсь, в середине года правительство рассмотрит эти проекты.
– Все-таки что предлагается? Как, например, расширить “узкое горло” существующей системы торговли госсобственностью?
– Примерно 80 законов и указов президента, принятых с 1991 г., сдерживают процесс приватизации. К примеру, указ президента 1993 г. запрещает приватизацию более 40 видов федерального имущества. Мы будем предлагать отменять необоснованные ограничения на приватизацию предприятий МВД, почтовой связи, пересматривать часть запретов относительно предприятий и организаций научно-технической сферы, санитарно-эпидемиологической службы, станций семеноводства и племенного коневодства, организаций, осуществляющих содержание федеральных автодорог общего пользования.
Что касается приватизации госучреждений, то мы предусматриваем особые механизмы предпродажной подготовки объектов научно-технической сферы. Эти механизмы существенно снизят вероятность покупки этих организаций исключительно для перепрофилирования.
Очень важно, что прогнозный план приватизации будет составляться на срок до трех лет, это, по моему мнению, должно обеспечить поточность продаж.
– А совершенствование самого механизма торгов? Сейчас, если аукцион провалился, процедура вывода имущества на повторную продажу растягивается на год и более.
– Сегодня нет иных продавцов госимущества, кроме РФФИ. Так установил закон. В ряде случаев РФФИ оказывался прямо заинтересован в затягивании сроков проведения повторных торгов, так как попутно мог управлять переданным ему для продажи имуществом.
Вскоре все полномочия по управлению пакетами акций будут сконцентрированы в Росимуществе. И тогда вопрос будет решен: мы участвуем в подготовке проекта устава РФФИ и регламента взаимодействия фонда с Росимуществом, в котором будут указаны предельные сроки для выставления активов на повторные продажи. Сейчас продажа имущества посредством “публичного предложения” растянута из-за того, что минимальный период понижения цены составляет три дня. Предсказуемость и сроки данного способа приватизации стимулируют участников к сговору о понижении цены отсечения. А это может негативно влиять на финансовое положение предприятия, задерживая привлечение инвестиций. Мы предлагаем ввести новый способ приватизации, аналогичный “публичному предложению”, но ограниченный рамками одной торговой сессии.
– Год назад вы предложили вообще упразднить монополию РФФИ на продажу госимущества, организовав для этого конкурсы с частными компаниями и последующую биржевую торговлю.
– Моя позиция остается неизменной. Необходимо привлечь множество продавцов федерального имущества, сконцентрировав их функции на продаже и информационном обеспечении продаж. Конкуренция между РФФИ и частными негосударственными компаниями пойдет на пользу всем и повысит эффективность продаж. Минэкономразвития готовит поправки в закон о приватизации, предусматривающие конкурсную процедуру организации торгов.
– А вы уверены, что инвестиционные банки и брокерские конторы возьмутся за продажу мелких и низколиквидных пакетов акций? Многие пакеты не попадут даже в котировальный лист бирж, потому что не отвечают стандартам.
– Все зависит от того, каким образом оценивать тот или иной пакет. Долгое время при продаже предприятий и пакетов акций не оформлялась даже земля. А это ресурс, актив. Оцените его. Почему-то стол, стул и авторучку мы оцениваем, а земельный участок, может быть, в центре города, – нет.
– Придя в Росимущество, вы заявили себя непримиримым противником института казенной собственности. Кажется, готовились постановления правительства, определяющие порядок преобразования ФГУПов в “казенку”.
– Встречный вопрос: а в чем отличие казенных предприятий от госучреждений?
– По сути, никаких – в обоих случаях государство отвечает по их долгам.
– Зачем же тогда создавать еще одну организационно-правовую форму?
– Если ФГУП, например, производит ядерный реактор, то он отвечает имуществом перед кредиторами и его можно обанкротить. А в статусе казенного он защищен государством, которое скорее расплатится, чем отдаст неизвестно кому атомную площадку.
– То есть вы признаете, что казенные предприятия существуют в рынке и подвержены рискам. При этом руководитель знает, что государство несет субсидиарную ответственность. А это для директора и кредиторов постоянно действующая госгарантия по любым сделкам и действиям предприятия, даже не связанным с нуждами государства. Нормальным это признать трудно. Так почему бы не преобразовать ФГУП в госучреждение, разрешив в уставе какие-то виды коммерческой деятельности? Причем не обязательно для получения прибыли, а с целью привлечь внебюджетные источники финансирования госрасходов. Извлечение доходов от использования имущества не является основной задачей государства – это аксиома. К тому же у нас отсутствует нормативная база по казенным предприятиям. Зачем же затевать изначально бесполезную работу?
Мы все-таки учредили около 20 казенных предприятий. Давайте проанализируем, как они действуют. Почему только в конце года им вдруг перечисляют деньги из бюджета? Мы создали уродливую организационно-правовую форму ФГУПа, породившую целый отряд директоров-проходимцев, а теперь хотим запихнуть эту форму в рамки казенных предприятий. Я не знаю ни одного вида продукции, которую нельзя доверить рынку. И стоить она будет столько, сколько стоит.
– У государства есть еще и социальные функции, которые рынок на себя не возьмет. Продукция может быть заведомо убыточна, поэтому придется создавать казенное предприятие, держать его на смете и дотировать из бюджета.
– Хорошо, возьмем, например, питание школьников. Мы считаем, что бизнесу это отдавать нельзя. Он взвинтит цены, и власть получит сплошной негатив. Поэтому обеды для школ готовят специальные кухни. Средняя зарплата там, говорю по Санкт-Петербургу, чуть больше 1000 руб. в месяц. Прожить на нее невозможно. Значит, работница прихватывает из котла для детей. И потом мы имеем дистрофию и всякие болезни у школьников. Кто считал эти убытки? Глядя на стоимость обедов в школе, мы думаем, что услуга спецкомбината дешевле, а она реально дороже, потому что качество питания низкое.
– У вас есть сегодня четкое представление, сколько и каких стратегических предприятий нужно государству для обеспечения национальной безопасности и социальной стабильности?
– Обратите внимание: ни в США, ни в ведущих европейских государствах не существует какой-либо аналогии нашему “перечню стратегических предприятий”. В развитых странах есть понятия “стратегически важная инфраструктура” и “стратегически важные технологии”. Государство там выполняет функцию по обеспечению национальной безопасности и социальной стабильности путем распределения госзаказа частным предприятиям на выпуск продукции стратегического характера. Это более эффективный инструмент воздействия по сравнению с искусственной защитой от рынка так называемых стратегических предприятий. В их лице мы имеем дотируемые структуры, в большинстве своем использующие устаревшие технологии времен Советского Союза. Технологии не развиваются, потому что предприятие, отделенное от рынка, стагнирует по определению. За последние годы наберется порядка сотни обанкроченных предприятий, считавшихся стратегическими. Их, можно сказать, увели у государства, не обращая внимания на закрытый статус. По-моему, действовать надо иначе.
Возьмем ВПК, чуть ли не насквозь “стратегический”. Сейчас мы создаем вертикально-интегрированные холдинги. В то же время у нас немало состоятельных предпринимателей, которые могли бы инвестировать в оборонку.
– В смысле купить пакет в холдинге?
– Не только. Можно выступить для начала и в качестве управляющей компании. Они приходят со своим менеджментом, а правительство ставит перед ними задачу. Пусть покажут свое действительное отношение к интересам страны и государства. Ведь мы можем буквально через несколько лет потерять очень серьезные технологии.
– Если стратегическими должны быть технологии, а не предприятия, почему в августе прошлого года появился закрытый список из 1060 ФГУПов и АО, приватизировать которые можно только по указу президента?
– Президент непосредственно отвечает за национальную безопасность и не мог тогда принять другого решения. У нас еще не выработаны критерии отнесения технологий к стратегическим. Выработка таких критериев – одна из первостепенных задач государства, но это задача на будущее.
– Недавно Главное государственное правовое управление президента зарубило ваше и Минэкономразвития предложение вывести из перечня стратегических 43 ФГУПа и 209 АО. Почему правоведы решали этот вопрос?
– Руководители министерств и агентств, в ведении которых находятся эти предприятия, опасаются, что страна теряет важные технологии, производственные мощности, на которых выпускается необходимая для обороны и безопасности продукция. А сколько писем идет во все адреса от руководителей ФГУПов и регионов. Буквально крик: защитите, мы все потеряем, если не останемся в списке стратегических.
– Президентский перечень для них убежище от рынка?
– Вроде того. Но в США и Западной Европе за оборонный заказ конкурируют частные корпорации, на подряде у которых работают сотни тысяч небольших фирм, производящих комплектующие. Нам не разрешить ситуацию со стратегическими предприятиями, пока мы не изменим идеологию. Идти надо от технологий, учась попутно оценивать нематериальные активы, интеллектуальную собственность.
– Почти 84% дивидендов на госпакеты акций дали 15 АО вроде “Газпрома”, “Транснефти”. Так не разумнее ли оставить их в федеральной собственности, освободив сотни чиновников от представительства в советах директоров?
– Государство участвует в АО не только из-за доходов бюджета. Но мы действительно должны резко поднять качество работы наших представителей в АО, выражающих интересы государства. Мы намерены на конкурсной основе привлекать профессиональных менеджеров частных компаний, чтобы они представляли государство в советах директоров. Также на конкурсах хотим отбирать управляющие компании, которые станут единоличным исполнительным органом АО, взяв обязательства достичь конкретных показателей или развязать, допустим, проблему кредиторской задолженности. Мы готовы идти дальше и через тендер предоставлять управляющей компании право на приватизацию ФГУПа. Полномочия единоличного исполнительного органа помогут такой компании подавить саботаж директоров и решить при необходимости проблему нехватки финансовых ресурсов.
– На каких условиях будет заключен договор аренды аэропорта “Домодедово” с компанией “Ист Лайн”?
– Надо учитывать, с одной стороны, значение “Домодедово” для государства, а с другой – желание бизнеса работать в обстановке долгосрочной стабильности, поскольку это влияет на инвестиции. Думаю, спокойно можно заключать договор аренды на 49 лет. Ставки будут определены на основании рыночной оценки, которую готовят отобранные на конкурсе оценочные компании. Затем мы в установленном порядке проведем конкурс и заключим договор.
– Будете ли вы предлагать правительству приватизировать в следующем году аэропорт “Шереметьево”?
– Необходимость приватизации “Шереметьево” не вызывает у нас сомнения. Полагаю, мы ее проведем в ближайшие годы.
– А что со “Связьинвестом”?
– В отношении приватизации “Связьинвеста” выскажу следующую мысль. Основные рассматриваемые альтернативы – это продажа единым лотом всех находящихся в федеральной собственности 75% минус 1 акция и продажа акций двумя траншами. У обоих вариантов есть преимущества и недостатки. Полагаю, что нужно провести оценку потенциальных доходов от обоих вариантов. Привлечь для этого независимого оценщика и только затем принимать окончательное решение.
– Если взять долю “Роснефти” в “Севморнефтегазе”, то она была оценена [Morgan Stanley] в $1,1 млрд. А купил ее “Газпром” за $1,7 млрд. Иными словами, “Роснефть” сегодня может стоить дороже, чем была оценена в декабре, когда была согласована схема слияния компаний. Тогда даже проект распоряжения правительства был подготовлен о приватизации “Роснефти”.
На мой взгляд, нет оснований полагать, что коэффициент обмена акциями изменится.
– И параметры сделки – 100% акций “Роснефти” за 10,7% акций “Газпрома” – сохранятся?
– Да.