Невыносимая близость

Задуманная как главное событие Года Польши в России, осененная патронатом президентов Путина и Квасьневского, уже прошедшая в Национальной галерее искусств “Захента”, выставка “Москва – Варшава” обязалась проиллюстрировать вековой диалог двух национальных культур. Диалог обещал быть драматичным, отношения между двумя народами исторически сложились страстными. Польская русофобия – реальный феномен понятного происхождения. Русские не любят, когда их не любят. Но славянская кровь и географическая близость – мощные сближающие факторы, и близкое русско-польское родство невозможно игнорировать. И все это отражалось в искусстве. Но дипломатичная выставка в жанре сравнительного искусствоведения никаких конфликтов не обнаружила.

Сама по себе экспозиция – висящие рядом картины и стоящие между ними скульптуры и объекты – никакого политического контекста не имеет. Только искусствоведческий. И польская живопись прошлого века, и русская – национальное, а не мировое достояние. И тут и там есть свои любимые художники, за границами стран мало кому известные. И те и другие в начале века учились у немцев – символизму, у французов – кубизму, скульптуре – у Родена, создавали национальные школы и справедливо считали себя европейцами. До Первой мировой войны художественная Европа была по-настоящему единой, и Россия с Польшей составляли ее провинцию.

В первой половине выставки хорошая русская живопись соседствует с хорошей польской. Станислав Игнаци Виткевич сопоставим с Валентином Серовым, Людомир Следзинский поразительно схож с Кузьмой Петровым-Водкиным, Роман Крамштык – с дореволюционным Петром Кончаловским и так далее по всем залам. Конечно, можно было бы подобрать русскую команду посильнее (не по именам, но по работам). Про польскую этого наверняка не скажешь.

После войны равновесие нарушилось. Рванул русский авангард – наш единственный вклад в мировую историю живописи (так уж случилось, хотя мы готовы предложить и другие кандидатуры). Но главный герой советского революционного искусства – Казимир Малевич – поляк, родившийся на Украине и считающийся русским художником. Он, наше общее все ХХ века, и стоит на выставке отдельно, во всей своей славе: с “Черным квадратом”, картинами с супрематическими фигурами и работами верных последователей русских и польских кровей.

После Второй мировой войны польское и русское искусство опять сблизилось. Неуклюжая, но агрессивная советская культурная политика диктовала свои правила зависимым странам. Поляки страдали, смотрели только на Запад, равняясь на Америку – нового мирового художественного лидера. Художники неофициального советского искусства смотрели в том же направлении и, честно сказать, поверх Польши, хотя и с ее помощью. Контакты были между странами тесными и на официальном, и на неофициальном уровне. Польский политклимат был мягче, и журнал Sztuka стал для советских художников доступным, хотя и неполным источником для получения информации о мировом художественном процессе.

Во второй части выставки наши контакты иллюстрируют немного казенного соцреализма с нашей стороны и немного – с польской. Плюс немного фрондирующего официального и много очень хорошего неофициального советского искусства. И немного искусства польского – легального, но не фигуративного.

Для “утепления” экспозиции кураторы подпустили лирики – изобразили в зале две типичные квартиры варшавской и советской интеллигенции времен оттепели. Похожие кресла, старые телевизоры, книги и пластинки. В варшавской квартире – “Мастер и Маргарита” и Высоцкий с Окуджавой. В московской – “Солярис” и Анна Герман. В общем, “и любовь была”. Но это были не инсталляции, а бутафория.

На самом деле советско-польские связи были куда сложнее. Негласное напряженное соревнование Анджея Вайды и Андрея Тарковского, блистательный польский театр времен Гротовского и Свинарского, который заочно боготворили советские театралы. Был польский плакат, глубоко повлиявший на советский и постсоветский графический дизайн.

Но на выставке вместо культурного контекста – только мещанская мебель. Зато много драматизма в каталожных текстах. Там есть и про польскую русофобию, и про редкую русофилию, и про кино, и про театр, и про дружбу, которая рухнула вместе с Берлинской стеной.

Выставке “Москва – Варшава. 1900–2000” катастрофически не хватает кураторской воли. Которой отличалась прошлогодняя “Москва – Берлин. 1950–2000”, где сопоставление двух культур было не механическим, а высвечивающим главные конфликты искусства и идеологий ушедшего века.

В каталожной статье Стах Шабловский написал: “Быть поляком или россиянином – слишком яркий опыт, чтобы просто так обойти его как нечто житейское”. По-житейски выставка (она продлится до 12 июня) состоялась. Там собрано действительно много хорошего искусства – нашего и неизвестного нам польского. Но сделать ее бесконфликтной – значит лишить нерва и закрыть глаза на слишком яркий опыт мучительно тесных отношений двух действительно братских, родственных культур.