Проект “Б”: Копеечная жизнь
Я езжу из своего состоятельного нью-йоркского предместья на работу на велосипеде. Через тот самый Бронкс, которым пугают детей и туристов.
“Хороший способ заставить себя быстро крутить педали, – шутят мои соседи. – Ха-ха-ха!”
В Бронксе живут латиноамериканцы, негры, новоприезжие с Карибских островов, из Албании, Индии и Югославии. Это главным образом трудовой Нью-Йорк, синие воротнички – подсобные рабочие, продавщицы, секретарши. В муниципальных комплексах и трущобах есть, конечно, наркоманы и опустившиеся элементы, но они, по-моему, представляют опасность больше для самих себя, чем для окружающих. До меня с моим велосипедом никому дела нет.
По пути на проезжей части и около тротуаров часто видишь монетки. Десятицентовые даймы или 25-центовые квотеры я, когда нахожу, поднимаю, а медные пенни обычно нет. Хотя иной раз едешь — тут цент, там аж три-четыре — за дорогу мог бы вон сколько насобирать.
Конечно, поднимать даже квотер не стоит затраченных усилий и уж точно – риска получить при резкой остановке под зад от такси. Но когда видишь в какой-нибудь рытвине поблескивающую тусклым серебром монетку, охватывает детская радость. По той же причине на удивление своей американской семьи я всегда ем в лесу кислую, отдающую клопами малину. Тут есть некая надежда, что я смогу добыть себе пропитание, даже если выпаду из общества. Найденные монетки я кладу в копилку сыну. Пусть, когда вырастет, всем рассказывает, что учился на папины медяки.
Недавно на красном светофоре в Южном Бронксе я не удержался и поднял с земли цент. Очень уж блестел привлекательно. И тут же услышал: “Я тоже их целый день поднимаю”. Рядом со мной остановился немолодой уже черный мужчина с сумкой велосипедного посыльного через плечо. “Их больше всего на Парк-авеню. Они вылезают из такси, даже не смотрят, когда теряют монеты. Я там однажды нашел сразу четыре квотера”. “Правда? – отозвался я. – Мне почему-то больше везет в Бронксе. Особенно вокруг муниципальных домов”. Мой собеседник пожал плечами: “Я целый день езжу, за день набирается центов 50–70. Неплохая прибавка к зарплате”.
Мы разъехались каждый своей дорогой, а мне стало немного стыдно. Для этого человека 70 центов — деньги. Для нас — моих соседей, друзей, для нью-йоркского среднего класса — потратить $150–200 на ужин в ресторане – дело достаточно ординарное. В последние годы, когда Федеральная резервная система буквально завалила страну деньгами, а государство резко срезало налоги, средний класс и богатые просто похабно утопают в деньгах, а инфляция в мало-мальски престижных товарах и услугах идет ускоренными темпами. Любой приличный университет сегодня уже стоит свыше $20 000 в год — тут медяками не обойтись. Мои приятели недавно решили продать свою квартиру – 200 кв. м в не самом престижном районе Манхэттена – и просят за нее $1,3 млн. Десять лет назад они ее купили менее чем за треть этой цены.
С этим черным посыльным мы как будто живем на разных планетах. Конечно, читателей “Ведомостей” таким разбросом в доходах и отношением к деньгам не удивишь. Но Россия — страна нефтяного бума. А тут Америка — стабильная, цивилизованная, демократическая страна. А все-таки и правда удивительно, что через бедные районы Бронкса еще не приходится вовсю крутить педали.