Солнечный угар
Причины появления спектакля легко объяснимы. На Малой сцене МХТ регулярно демонстрирует интерес к современному репертуару, но ясно, что эстетические представления Олега Табакова вряд ли выражаются в постановках хитов “новой драмы” вроде пьес братьев Пресняковых. Как умный менеджер, Табаков не против драматургического радикализма, но душа, надо думать, просит совсем другого. Например, традиционной, условно говоря, реалистической – в общем, “толстожурнальной” прозы, сочиненной не 30-летними авторами, а людьми раза в два постарше (что по-человечески абсолютно понятно).
Эпохалка Курчаткина представляется Табакову истинной ценностью: “Этот роман не только обладает несомненными литературными достоинствами, в нем автор пытается запечатлеть мгновения окружающей нас жизни”, – цитирует программка слова руководителя МХТ.
Ну да, и еще какие мгновения!
20-летний простодушный, но разнообразно одаренный курчаткинский герой демобилизуется из армии в 1990-м и, пытаясь найти свое место под московским солнцем, попадает в эпицентр социальных перемен. Приторговывает в ларьке, проникает в Останкино, заводит романчик с дочерью начальника телеканала, снимает рекламную “джинсу”, берет интервью у Горбачева, монтирует первые музыкальные клипы и т. д. Иначе говоря, проходит через все то, что видится автору знаковыми соблазнами эпохи.
О коих Курчаткин имеет представления, почерпнутые большей частью из желтой прессы – а чем еще подпитывать скудное воображение в тиши писательской кельи, чтоб наваять “типических героев в типических обстоятельствах”? Каких в “Солнце сияло” пруд пруди. Алчный армейский дружок героя и хозяин ночных ларьков (оба, разумеется, будут расстреляны в машине). Продажный тележурналист и работяга-оператор (этот, конечно, погибнет в Чечне). Бездарный “мажор” из Консерватории и хваткая провинциальная певичка, делающая карьеру, как вы уже догадались, совсем не за счет голоса. Отмороженный урка и интеллигент-бессребреник. Директор телеканала (“Фамусов” – о, тут тонкая цитатность!) и его дочки-нимфоманки. Положительно прекрасный предприниматель, вынужденный эмигрировать... Но, впрочем, хватит.
Фальшивку тут выдает не только набор картонных персонажей, бойко смонтированных с таким же картонным главным героем, но и отсутствие у автора элементарного языкового чутья. Курчаткинский лексикон состоит из затертых литературных красивостей, неуклюже присыпанных словесным мусором 1990-х: “стрелка”, “счетчик”, “групповуха”. Я в курсе того, что такое художественная условность, но 1990-е – слишком недавняя эпоха, чтобы не замечать, как неуклюже 60-летний литератор пытается залезть в пиджак своего молодого героя и какое некрасивое вранье из этого выходит.
Постановка Брусникиной это вранье как будто специально усугубляет, делает еще более пафосным и натужным. Вообще-то спектакль, сыгранный в жанре “театрального ток-шоу”, не стоит разговора: если сцена превращается в подобие телестудии, это верный знак крайнего режиссерского бессилия, – и пожалуйста, не надо оправдываться сюжетом.
После этого все прочее уже неудивительно. И то, что постановщик не понимает, как режут слух курчаткинские литературные конструкции, будучи разложены по ролям и зачитаны хоть от первого, хоть от третьего лица. И то, что что все актрисы используют такие безобразные интонации, точно их задача – карикатурно изобразить привокзальных шлюх (впрочем, сам Курчаткин, видимо, относится к женщинам с какой-то трудно объяснимой брезгливостью).
Странно вот что: на сцене довольно много приятных молодых лиц, видно, что актеры стараются и, может быть, даже искренне верят, что играют спектакль о своем поколении. Но когда на все это смотришь, ощущение такое, будто провел вечер в очень неприятной компании перед телевизором, где по всем каналам показывают некий бесконечный концерт российской эстрады, который одновременно и сериал, ну, и ток-шоу тоже. И будто пил при этом фальшивый спирт “Рояль” – помните этот дивный нектар 90-х? А то как же.