ИНТЕРВЬЮ: Кэтлин Корбет, президент Standard & Poor’s


Через три года мировой рынок может накрыть волна дефолтов – слишком много высокодоходных бумаг накопилось в портфелях инвесторов. А через 20–30 лет может упасть кредитоспособность ведущих развитых стран, если они не справятся с пенсионными системами. Впрочем, у президента Standard & Poor’s Кэтлин Корбет имеются не только плохие новости. Например, у развивающихся стран, экономика которых быстро растет, а долги сокращаются, появится шанс заинтересовать своими облигациями таких суперконсервативных инвесторов, как центробанки, сказала Корбет “Ведомостям”. Правда, пока, добавляет участвовавший в беседе аналитический директор московского офиса S&P Алексей Новиков, кредитоспособность России растет в основном благодаря притоку нефтедолларов, а не снижению политических и экономических рисков.

– Standard & Poor’s зачастую повышает рейтинги позже, чем Moody’s и Fitch, а снижает раньше. В чем здесь дело?

– S&P существует более 100 лет, так что система рейтингования оттачивалась во время многих рыночных циклов. Она ориентирована на то, чтобы отвечать потребностям инвесторов. К каждому эмитенту прикрепляются два аналитика, которые его оценивают, встречаются с его представителями, а решения – изменение прогноза или самого рейтинга – принимаются комитетом из нескольких специалистов. Я 20 лет была клиентом S&P и других рейтинговых агентств, внимательно следила за рейтингами, которые они присваивали. Честно говоря, я не замечала каких-то отличительных особенностей в действиях того или иного агентства.

– S&P позже, чем, например, Moody’s, присвоило инвестиционные рейтинги Китаю, Мексике, Польше, России. И первым отреагировало на негативные события вокруг “ЮКОСа”, General Motors, AIG.

– Мы не смотрим на то, что делают другие агентства, мы оцениваем кредитоспособность конкретного заемщика, анализируем, как на нее влияют действия конкурентов, поставщиков, и множество других факторов.

– Каков сейчас уровень кредитоспособности суверенных и корпоративных заемщиков?

– В последние два года тенденция, безусловно, положительная, повышений рейтингов больше, чем понижений. На мировом долговом рынке существенно возрос объем выпуска высокодоходных долговых обязательств. Наши исследования показывают, что обычно через три года после того, как эмитенты со спекулятивным рейтингом выпустят большие объемы облигаций, возрастает число снижений рейтингов и дефолтов. Эта циклическая тенденция особенно хорошо просматривается на рынке высокодоходных облигаций, и о ней нужно помнить.

– То есть примерно через три года нужно быть начеку?

– Об этом свидетельствует история. Особенно при таком объеме выпуска высокодоходных облигаций, как мы видели за последний год.

– Некоторые эксперты высказывают опасения, что на мировом рынке надувается кредитный пузырь. Есть ли риск, что рынок рухнет, если сорвется несколько крупных долговых сделок?

– Рынок удачно использовал период низких процентных ставок: и корпоративные, и муниципальные заемщики укрепили свое финансовое положение, рефинансировав долги по более низким ставкам. Отрицательные последствия могут проявиться, если они при этом набрали слишком много долгов или в случае спекулятивной игры на рынке. Но в целом положение компаний улучшилось, они теперь уделяют гораздо больше внимания корпоративному управлению, что весьма важно для их финансового здоровья. Так что, я полагаю, положительные факторы перевешивают риски.

– В своем недавнем отчете S&P прогнозирует, что рейтинги ведущих развитых стран – США, Германии, Великобритании и Франции – уже через 30 лет могут опуститься до спекулятивного уровня из-за нехватки средств на финансирование системы социального и пенсионного обеспечения. Как может измениться мировая финансовая система, если это случится?

– К счастью, это только прогноз. Пенсионная реформа – вопрос болезненный для всего мира. Мы постарались показать, как может пострадать кредитоспособность некоторых стран, имеющих сегодня наивысший рейтинг, если не будут приняты необходимые меры.

Мы, правда, не считаем, что все останется так, как есть. Во многих странах ведутся активные дискуссии о том, что нужно делать, в большинстве из них понимают, что пенсионную реформу проводить надо, и лучше раньше, чем позже. Новый импульс этой дискуссии придали США, и теперь мы хотели бы видеть конкретные предложения относительно того, как страны будут сокращать все возрастающую нехватку средств для финансирования пенсий. И политики хорошо понимают, в чем смысл этого предупреждения S&P.

– Франция, по прогнозу S&P, может подойти к роковой черте уже к 2020 г. Каковы все-таки глобальные последствия падения рейтингов ведущих стран?

– Если кредитоспособность этих стран ухудшится, будут ли участники рынка, в том числе другие страны, покупать их облигации? Полагаю, что будут, хотя доходность этих облигаций будет скорректирована с учетом падения уровня кредитоспособности заемщиков.

– Не станут ли в этой ситуации облигации нынешних развивающихся стран своего рода тихой гаванью для международных инвесторов? Если экономики этих стран будут быстро расти, могут ли облигации Бразилии, России, Индии, Китая (так называемых стран BRIC), Южной Кореи частично заменить гособлигации США и других развитых стран и стать объектом для вложений валютных резервов центральных банков?

– Центробанки диверсифицируют резервы, увеличивая вложения в облигации европейс-ких стран. Вполне вероятно, что по мере повышения кредитоспособности развивающихся стран центробанки будут диверсифицировать резервы, [инвестируя в инструменты] этих стран. Но это произойдет не скоро.

– Каковы перспективы развивающихся стран, прежде всего стран BRIC, с точки зрения их кредитоспособности?

– Конечно, у каждой страны свои особенности, но в целом, проводя экономические, финансовые, политические реформы, развивающиеся страны продолжают повышать свою кредитоспособность. Россия, например, сформировала большой объем резервов, стала более эффективно управлять долгом, и это позволило нам присвоить ей рейтинг инвестиционной категории.

– Рейтинговые агентства “проспали” кризис в Юго-Восточной Азии и России, корпоративные скандалы в США. После этого вы как-то изменили подход к оценке рисков?

– Нужно разделять кризисы в развивающихся странах и корпоративные скандалы из-за мошенничества топ-менеджеров. Так, до кризиса 1998 г. самый высокий из рейтингов, которые мы присваивали России, был ВВ-. Это достаточно низкий спекулятивный рейтинг.

Сотрудники рейтингового агентства – это не аудиторы, не регуляторы, они не могут заставить заемщика предоставить всю информацию. И если руководители компаний намеренно идут на фальсификации, в том числе для того, чтобы скрыть истинное положение вещей от рейтингового агентства, выявить нарушения очень сложно.

– А у Enron, WorldCom и Parmalat были рейтинги корпоративного управления?

– Нет. Это достаточно новая услуга, она предоставляется всего несколько лет.

– В прошлом году было объявлено, что S&P вместе с биржей РТС будут рассчитывать индекс, который станет главным индикатором российского фондового рынка. Когда он будет введен?

– В середине года. В других странах мы уже много лет предоставляем услуги по расчету фондовых индексов вместе с местными партнерами. Например, сделали индекс вместе с Австралийской фондовой биржей, Миланской биржей, канадскими биржами, у нас есть проект в Японии, недавно вместе с CITIC Securities мы разработали индекс S&P/CITIC 300 для китайских компаний.

– Участники российского рынка утверждают, что каждый раз перед повышением российского суверенного рейтинга каким-либо агентством кто-то начинает играть на рынке, видимо располагая инсайдерской информацией. Какова в S&P система оповещения об изменении рейтинга? Как предотвращается утечка информации?

– Решение об изменении рейтинга принимается кредитным комитетом, который держит его в тайне. Я, например, редко когда знаю, какое решение принято. Сначала о нем информируют эмитента, и сразу после этого следует официальное сообщение. Мы строго следим за тем, чтобы эта информация оставалась конфиденциальной до публичного объявления, хотя активность на рынке может возрастать в ожидании изменения.

– Сколько времени обычно проходит между информированием эмитента и рынка?

– От нескольких минут до пары часов.

– Россия ведет переговоры о досрочном погашении долга странам Парижского клуба. Как вы оцениваете эту инициативу?

Алексей Новиков: Условия погашения – это дело России и Парижского клуба, и мы тут ничего не можем прокомментировать. Но реализация идеи досрочного погашения долга, конечно, позитивно скажется на кредитоспособности России из-за сокращения долговой нагрузки. Хотя это и не столь существенно, потому что отношение внешнего долга к ВВП сегодня и так лишь немногим более 20%.

– В какой мере инвестиционный рейтинг России базируется на нефтедолларах, а в какой – на успехах в развитии экономики?

А. Н.: Повышение рейтинга до инвестиционного уровня было связано в основном с фискальными параметрами. Высокая ликвидность, связанная с огромным объемом резервов – $136 млрд валютных резервов и около $25 млрд в стабилизационном фонде, позволила нам принять решение о повышении рейтинга до ВВВ-, нижней инвестиционной категории. Но главные риски, влияющие на кредитоспособность, не уменьшились: это политические риски, слабость институтов, банковской системы, низкая диверсификация экономики и зависимость от нефтяного и газового секторов. Высокая ликвидность лишь позволяет эти риски компенсировать, но состояние экономики по-прежнему в значительной степени определяется ими.

– Правительство раздало много обещаний по социальным расходам, и месяц назад Минфин заговорил о том, что в 2006 г. федеральный бюджет впервые за последние годы может быть исполнен с дефицитом. Может ли это негативно отразиться на рейтинге?

А. Н.: Небольшой дефицит не способен резко негативно повлиять на нашу оценку кредитоспособности России. В Европе Пакт стабильности и роста ограничивает бюджетный дефицит 3% ВВП; если такого уровня придерживаться [и в России], то все будет нормально. Но для России речь о таком дефиците вообще не идет.