Властелин-кузнец
“Гладиатор” показался автору этих строк образцом разнузданной голливудщины – даром что стал тогда главным оскаровским триумфатором года. Историческая чушь и голливудская завиральность в боевых эпизодах соседствовали в нем с прущей из каждого кадра радостью, что вот наконец-то! Найден способ вернуть на экраны отсутствовавший почти сорок лет (из-за катастрофического финансового провала “Клеопатры”) жанр эпического боевика про древних римлян, греков и т. д. Стотысячную массовку в дорогих костюмах, декорации древних городов – все теперь можно нарисовать на компьютере, как рисуют динозавров для “Парков юрского периода” или космолеты для “Звездных войн”.
“Царство небесное” в этом смысле произведение более честное и авторское – при всех масштабных битвах “штурмовые деревянные башни нападающих мусульман против городских каменных башен, защищаемых героями Иерусалима”.
Конечно, и в нем много голливудщины. Рядом с главным героем, простым юным французским кузнецом, появляется неведомый ему отец, да еще барон, владелец земель и вождь рыцарской сотни в Святой земле, как раз в тот критический момент, когда герой потерял веру и жизненные опоры. Юный (по идее, безграмотный) кузнец оказывается при этом, что еще удивительнее, истинным аристократом и по духу, и по манерам. Настоящим прЫнцем, как сказали бы кумушки из пьес А. Н. Островского – что позволяет ему в Иерусалиме тут же влюбить в себя будущую местную королеву, а затем и возглавить оборону брошенного рыцарями города от полчищ легендарного Саладина. Замечательно и то, что уроки битвы на мечах, которые сделают его непобедимым, он усваивает, если верить фильму, примерно за полминуты.
Однако хорошо уже то, что кольчуги рыцарей в “Царстве небесном” не начищенные до блеска, а запыленные и закопченные. Что крестоносцы – не куртуазные маньеристы, а профессиональные убийцы. Что массовые бои – это грязь и песок из-под копыт. Отсылки к другим картинам тоже кажутся милыми и уместными. Так, забавно, что битва за Иерусалим очень сильно напоминает сражение за другой обреченный, казалось бы, город во второй части “Властелина колец”, тем более что одним из основных защитников-героев города и там был Орландо Блум – правда, в образе не кузнеца-рыцаря, а эльфа (заметим в скобках, что неожиданное превращение Блума из мальчика-девочки, каким он оставался и в роли Париса из “Трои”, в этакого мачо – одно из позитивных впечатлений от “Царства небесного”).
Оценим и то, что хеппи-энда в фильме тоже нет. Не только в глобально-историческом смысле (о чем ниже), но и в частном. Кузнец-барон возвращается после компромиссной сдачи Святой земли в свою сгоревшую французскую кузницу – вместе с новой женой, экс-королевой иерусалимской. И ждет их вроде как пейзанская голливудская гармония. Но чуть прежде в фильме есть намек на то, что прекрасная дама подхватила проказу у своего брата, бывшего короля Иерусалима, некоторое время удерживавшего в мире христиан и мусульман.
Главное, что все-таки делает фильм голливудским, – его идеология; другое дело, что некоторые ее позиции не могут не вызвать одобрения всего, как выражались в советские годы, прогрессивного человечества. Во-первых, было бы странно, если бы в современном фильме, да еще рассчитанном на всеконтинентальный прокат, да еще после даты 9/11, отдавалось бы предпочтение одной религии над другой, “верным” над “неверными”, христианам и присутствующим при них в фильме евреям – над мусульманами-арабами. Что вполне ожидаемо, Ридли Скотт критикует скорее христиан. Про Крестовые походы герой Орландо Блума быстро понимает, что это войны не за веру и Гроб Господень, а за земли и золото. Про церковь – что это институт фанатиков, не имеющий отношения к реальной святости: критика католических институтов вообще характерна для Голливуда последних лет. Провокаторами, которые нарушают хрупкое иерусалимское равновесие, основанное (благодаря силе и воле больного проказой короля-христианина) на равенстве религий, опять-таки становятся псы-рыцари. Уже после этого Саладин с войском идет мстить и отбивать Иерусалим, но, если верить фильму, ведет себя гораздо более благородно, чем те крестоносцы, которые ранее отвоевали город у арабов. Ридли Скотт желал сделать не только развлекательную, но и политически актуальную картину. Он явно надеется, что фильм сыграет миротворческую роль в текущем палестино-израильском конфликте. Финальный титр: что, мол, прошла почти тысяча лет, а на Святой земле по-прежнему нет мира, – еще одна ожидаемая деталь фильма, появление которой легко предвидеть.
Во-вторых, “Царство небесное” насаждает ту же идеологию, которая очевидна и в “Гладиаторе”, и в “Трое”, и в “Короле Артуре”, и в недавнем (несправедливо заклеванном в Америке) “Александре” – всех новейших фильмах про древность. Америка, и опять-таки особенно после событий 11 сентября, позиционирует себя с помощью Голливуда как центровая страна мировой цивилизации, ответственная за весь мировой прогресс. А так как история у страны недолгая, она пытается показать, что в реальности ведет свою историю от самых первых древних демократий и демократов. От первых проповедников свободы и равенства. Голливуд уже находил их в древних Греции и Риме, в мифологических рыцарях Круглого стола короля Артура. Теперь Ридли Скотт поместил прямого предшественника Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона в средневековый Иерусалим.