ГЛОБАЛИСТ: Свобода не одна на всех
Президент Буш воспользовался 60-летием Победы, чтобы еще раз сообщить благую весть о свободе и демократии. Если эти ценности будут доступны всем, то мир станет безопасным и процветающим, повторяет он. Он не замечает, что иногда люди воюют друг с другом во имя этих самых ценностей, поскольку понимают их по-разному.
Посмотрим сначала на свободу. Президент без сомнения вкладывает в это понятие тот же смысл, что и большинство людей на Западе – личная свобода, защита прав человека. Однако многие и, возможно, большинство людей в мире понимают под свободой кое-что еще: национальную свободу, свободу от иностранного господства. Когда чеченский врач Хасан Баев пишет: “Как все, мы хотим жить свободно”, он использует это слово в этом втором смысле, так же как и палестинские “воины свободы”.
Две версии свободы необязательно несовместимы: в некоторых случаях национальная свобода может стать единственной дорогой к личной свободе. Но потребность в национальной свободе сама по себе не является потребностью в свободе личной. Она может сочетаться с абсолютно нелиберальным отношением к правам человека, например правам женщины или геев. Так происходит в некоторых мусульманских странах. Личная свобода палестинцев, скорее всего, была бы лучше обеспечена в Израиле, чем в палестинском государстве. Тем не менее палестинцы борются с израильтянами во имя национальной свободы.
Это различие двух типов свободы имеет глубокие философские корни и важные политические последствия. Оно объясняет, почему люди предпочитают угнетение себе подобными хорошему обращению со стороны иностранцев и почему войны за освобождение от угнетения часто встречают на удивление сильное сопротивление со стороны угнетаемых.
Теперь что касается второго слова – “демократия”. Большинство людей понимают его как право выбирать свое правительство на свободных выборах. Почему это право так важно? Оно позволяет остановить правителей, ограничивающих свободу и права человека. Но есть и другое значение слова “демократия” – это “народная воля”, которая должна главенствовать. Оно сочетается с понятием “национальная свобода” и может быть исключительно враждебно личным свободам, играя роль санкции на подавление меньшинств “во имя народа”. Знаменитый либеральный философ XIX в. Джон Милль предостерегал от “тирании большинства”.
Когда разделение на меньшинство и большинство происходит по религиозному или национальному признаку, тогда демократия становится не лекарством, а проблемой. Так произошло в Северной Ирландии, так происходит сегодня в Ираке. Когда соединяются демократия и национализм, мы получаем не мир, а войны – гражданские и мировые.
Самый глупый аргумент в пользу демократии заключается в том, что демократии не воюют друг с другом. Во-первых, слишком мало доказательств. Во-вторых, как я уже говорил, многое зависит от того, что понимать под свободой и демократией. Демократия на службе личных свобод будет, скорее всего, миролюбива, а демократия на службе национальной свободы, скорее всего, будет агрессивной. Если мы хотим сделать свободу и демократию нашими лозунгами, то начать следует с четкого определения, что мы имеем в виду и что именно нам нужно.