Настольная битва
“Осень нашей весны” – первая постановка Резо Габриадзе, доехавшая до столицы. Почти 20 лет назад ее показывали на Малой сцене Таганки, и Москва буквально влюбилась в Резо, в его нежность и юмор, смешанный с пронзительной лирикой. “Осень нашей весны” – кутаисский “Амаркорд”, в котором воспоминания послевоенного мальчишки превращаются в историю клювастого воробья Бори, который “работал у фотографа Яши птичкой-вылеталкой”, был влюблен одновременно в жену активиста по имени Нинель (преграда между ними – классификация видов Дарвина) и Вивьен Ли из трофейного фильма “Мост Ватерлоо”, сто раз виденного в открытом кинотеатре. Воспоминания подростка-Габриадзе о бедности, о несчастной любви и друзьях (среди которых дворник, окончивший Сорбонну в 1912 г.) смешиваются с историями, виденными в кино (ограбления банков, погони, вылеченная слепая девушка). И превращаются в тюремную судьбу гордого хулигана Бори, который после КПЗ хрипло ругается голосом Рамаза Чхиквадзе и с кутаисским гонором бросает: “Я не какой-нибудь там тбилисский фраер!”
“Сталинградская битва”, прежде называвшаяся “Песня о Волге” (тогда ее играли в питерском Театре сатиры на Васильевском острове), десять лет назад получила “Золотую маску” как лучшая кукольная постановка сезона. Теперь Габриадзе восстановил спектакль в своем тбилисском театре, и нам предстоит увидеть, изменилось ли в нем что-нибудь. В этой постановке нет сквозного сюжета, как в истории про птичку Борю. Она строится как чередование эпизодов – лирических, сатирических, трагических, наплывающих одно на другое воспоминаний и фантазий, где героев объединяет только смерть на поле Сталинградской битвы. Все это поле умещается на одном столе. Здесь гибнет “работник сцены по транспорту” лошадь Алеша, влюбленный в капризную звезду цирка лошадь Наташу. И рыжий носатый Яшка с Молдаванки, у которого отняли любимую. И говорливая муравьиха-мама, болтавшая голосом Лии Ахеджаковой о дочке, которую она вывела погулять, – остается без ребенка. И немецкий поэт Франц Мельде, задумчиво рисующий что-то веточкой на сталинградском снегу, не обращая внимания на войну вокруг, должен умереть.
Мрачно движутся по столу шеренги крошечных немецких касок, словно идут полки. Вращается все быстрее эмалированное ведро, светятся прорезанные в нем окошки, высовываются солдатские головы – это мчится поезд, а мимо проплывают знакомые среднерусские пейзажи: заборы, свиньи, семафоры, сторожки, телеграфные столбы, памятники Ленину с протянутыми руками, и раздается песня из одиноко стоящего в поле дощатого сортира, рядом с которым пасутся гуси. Вот такая песня о Волге.