МЕРТВЫЕ ДУШИ: Государство-чистильщик
Пытаясь упростить жизнь налоговой службе и арбитражным судьям, депутаты могут одновременно стимулировать коррупцию и помочь бизнесменам, использующим фирмы-пустышки. На прошлой неделе Государственная дума приняла в первом чтении законопроект о так называемой внесудебной ликвидации юридических лиц, который направлен на “расчистку реестра” юридических лиц.
Основная цель проекта – устранить из оборота корпоративные пустышки, однажды созданные, но реально уже давно не осуществляющие какой-либо хозяйственной деятельности. Законопроект, внесенный президентом, предусматривает поправки в закон о государственной регистрации юридических лиц и Гражданский кодекс РФ.
В 2001 г. при принятии закона о государственной регистрации юрлиц было установлено, что организациям, зарегистрированным до 1 июля 2002 г., надлежит пройти перерегистрацию в срок до 1 января 2003 г., а те, кто этого не сделает, подлежат ликвидации. По данным налоговых органов, более 1,5 млн юридических лиц не выполнили указанное требование, что должно повлечь их ликвидацию. Однако, предусмотрев довольно жесткие требования ко всем юрлицам, законодательная власть не закрепила специального механизма ликвидации для компаний, которые не прошли перерегистрации.
При сложившемся положении налоговые органы, отвечающие за ведение реестра юрлиц, вынуждены обращаться в арбитражный суд с исками о принудительной ликвидации. Арбитражным судам, в свою очередь, придется рассматривать 1,5 млн однотипных дел, в которых вовсе нет какого-либо спора. При этом суду надлежит обеспечить судебную процедуру ликвидации, тем самым увеличивая нагрузку на судей, которые и без того перегружены работой. Курьезность ситуации заключается в том, что количество дел, рассматриваемых арбитражными судами первой инстанции, составляет чуть более 1 млн в год, соответственно, судебная ликвидация фирм-пустышек либо растянется на долгие годы, либо арбитражные суды, забыв обо всех нынешних делах, около года потратят на выполнение сугубо административных функций, штампуя однотипные решения.
Модель административной ликвидации, предусматриваемая законопроектом, довольно проста: если юрлицо продолжительное время не работает, то его можно объявить “фактически прекратившим свою деятельность”. Логика авторов этой модели понятна: если юрлицо прекратило деятельность, то государству не следует держать его в реестре, ведь это сопряжено с расходами на поддержание реестра в актуальном состоянии. Кроме того, сохранение “мертвого” юрлица в реестре чревато негативными последствиями: подобный “фантом” может периодически отходить от спячки и возвращаться к жизни для совершения сомнительных операций. Соответственно, юрлицо, от которого осталось лишь одно название, должно быть устранено из оборота.
Но что брать за точку отсчета, относя то или иное юрлицо к фактически прекратившим свою деятельность? Проект предусматривает два простых критерия: непредставление в течение последних 12 месяцев отчетности в налоговый орган и отсутствие операций по любому банковскому счету организации в течение того же периода. Итак, если компания не сдает один год отчетность и не совершает операций через банк, то после подобной годовой спячки она может быть ликвидирована в упрощенном порядке. Такая ликвидация возможна по решению налогового органа, если после публикации о предстоящей ликвидации, осуществленной налоговым органом, в течение трех месяцев никто не откликнется и не заявит своего несогласия с предстоящей ликвидацией. В этом случае административная ликвидация может трансформироваться в судебную или может быть вовсе остановлена. Наконец, если все же внесудебная ликвидация произошла, любое заинтересованное лицо в течение года с момента исключения юрлица из реестра вправе требовать его восстановления.
Несложно предположить, к чему приведет принятие подобного закона в отечественных условиях. Любое юрлицо, которое, возможно, имеет массу обязательств, может быть запросто ликвидировано государством, достаточно такой организации лишь промолчать в ответ на публикацию о предстоящей ликвидации. Если контрагенты такого лица не увидят публикации и в течение года не обратятся в суд, то каких-либо механизмов возврата исчезнувшего юрлица вообще не остается. Стоит отметить, что печатные издания о государственной регистрации юрлиц мало кто читает даже из юристов, что уж говорить про иных участников экономической деятельности. А после уничтожения документов о ликвидированном юрлице никто даже не вспомнит, как оно называлось, не то чтобы пытаться решать вопросы, связанные с имуществом и теми отношениями, в которых такое лицо участвовало.
Поразительно, но в данном случае наше государство, не балующее отечественный бизнес особой опекой в хорошем смысле этого слова, вдруг проявляет заботу, причем в интересах потенциально не самых добросовестных бизнесменов.
Модель, предложенная в проекте, быть может, опасна не столько для непосредственных контрагентов ликвидируемых в указанном порядке организаций, сколько для тех, кто отстоит от них на несколько сделок. Любой спор, связанный с имуществом, интеллектуальной собственностью, ценными бумагами, принадлежавшими юрлицу, которое неожиданно и безвозвратно ликвидируется в упрощенном порядке, в будущем будет упираться в то, что его нельзя разрешить без указанного юрлица. Здесь пагубность предлагаемого законодательного решения может превысить для оборота все те преимущества, которые преследуются законопроектом.
При абсолютной дискретности мнения налогового органа в вопросах, кого ликвидировать, а кого нет, подобный механизм открывает возможности для извлечения новых административных рент: для недобросовестных участников оборота крайне выгодно, чтобы их ликвидировали в таком порядке. А это означает появление спроса на скорейшее инициирование подобной процедуры за неформальное вознаграждение.
Есть и еще одна проблема. Первоначально ликвидация провозглашалась как ответная мера, применяемая в отношении не пожелавших перерегистрироваться компаний. Однако законопроект предусматривает механизм, ориентированный на бессрочное действие. Иными словами, все вновь создаваемые юрлица, если они переходят в разряд прекративших свое действие, теперь смогут быть ликвидированы в упрощенном порядке. Если фирмы-однодневки будут создаваться и дальше, то новый закон значительно упростит им порядок ликвидации. Как же государство собирается бороться в таком случае с недобросовестными бизнесменами, использующими корпоративные пустышки, если после подобной ликвидации, совершенной в минимально возможные сроки, нельзя будет установить компании, посредством которых они совершали неблаговидные деяния? Очевидно, что участники корпоративных схем не будут возражать против упрощенной ликвидации.
Ответы на указанные вопросы видятся в следующем: критерии и сроки отнесения юрлица к фактически прекратившим свою деятельность должны быть расширены, а сроки, в течение которых возможно восстановление в реестре, следует максимально увеличить, к примеру до 10 лет, предусмотрев также значительные сроки хранения документов о ликвидированном юрлице.