Арт с тремя иксами
К Цай Мин-ляну с ходу не привыкнешь. Лет восемь назад успех его “Реки”, взявшей тогда престижный приз в Берлине (а еще прежде его фильм Viva L’Amour выиграл в Венеции), показался мне конъюнктурным – отражением новоевропейской моды на азиатскую загадочность и алогичность, которую наиболее ушлые юго-восточные режиссеры начали спешно производить на заказ. Один из ударных моментов “Реки” – когда главный герой в исполнении Ли Кан-шена (неизменного актера и словно бы alter ego Цай Мин-ляна) справляет малую нужду. Так рекордно долго (этим, кстати, занимаются во всех фильмах Мин-ляна, кроме “Капризного облака”, где занимаются иным), что в какой-то момент берлинский зал взорвался овацией.
В целом “Река” была про то же, что и другие фильмы Мин-ляна, – про одиночество, невозможность гармонии и контактов, отчаянные поиски любви. Поскольку контактировать не с кем, герои Мин-ляна редко произносят слова.
Но, привыкнув, привязываешься к его фирменному стилю. “Капризное облако” начинается минимум пятиминутным статичным планом подземного перехода. Долго никого нет. Потом, стуча каблучками, появляется какая-то девушка с арбузом. Навстречу ей выходит другая. Разминулись, разошлись, опять никого – и по мне это, не поверите, здорово. Тем более что обе девушки сыграют потом важную роль в сюжете.
Пересказывая “Капризное облако”, обычно говорят, что дело происходит очень жарким летом в столице Тайваня Тайбее – столь жарким, что в городе почти исчезла вода, а по телевизору рекламируют для утоления жажды арбузный сок. Но мало кто добавляет, что почти исчезли и люди. Да, их много в телевизоре, они мелькают на улице, но кажется, что это фантомы и, кроме нескольких персонажей, в мире не осталось больше никого. Эти персонажи: героиня, озабоченная причудливыми эротическими взаимоотношениями с арбузом из холодильника, а также вечными поисками воды; герой, который снимается в дешевом порно (о чем не подозревает героиня); а также эксплуатирующая его таланты небольшая съемочная группа. Все они обитают в многоквартирном доме, но таком пустом и гулком, что, кроме них, там, кажется, никого больше нет. Причем почти не покидают этаж с табличкой “13”.
Эти пустота, молчаливость персонажей, замедленность действия, эти арбузы – весь этот, короче, абсурд наводит на мысль, что герои живут в мире постапокалиптическом, что не мешает большинству публики полфильма хохотать (одни арбузы дают для этого массу поводов). Замедленность разрушается сценами съемок порно (и тут, к веселью, не обходится без арбузов) и вставными клипами, в которых герои смешно исполняют местные поп-песенки – такой ход Мин-лян уже использовал в своем другом знаменитом фильме, “Дыра”, где мир тоже казался пережившим апокалипсис. Вставные клипы иногда забавно непристойны.
На этом фоне между героем и героиней зарождается любовь. Но преодолеть внутренние преграды они не могут. При том что сцена, когда он курит, зажав сигарету между пальцами ее ступни и поднося ко рту сигарету со ступней, невероятно эротична. В итоге герои все-таки обретут гармонию. Но при таких диких обстоятельствах, заранее рассказывать о которых нельзя, и таким… не подберу определения, поэтому выражусь нейтрально, нестандартным способом, что потом долго смеешься. Правда, покачивая головой. Покачивание означает, что фильм наводит на мрачненькие мысли о перспективах любовной гармонии в современном мире.
“Самый радикальный фильм года”, – утверждают некоторые. Пока да. Радикальность в арт-кино, начиная с “Идиотов” Ларса фон Триера, уже несколько лет во многом сводится к эпизодам, которые, вырви их из артистического контекста, получат рейтинг XXX, т. е. будут причислены к порно. См.: “Романс X” и “Порнократию” Катрин Брейя, “9 песен” Майкла Уинтерботтома, “Необратимость” Гаспара Ноэ, “Интим” Патриса Шеро, “Собачью жизнь” Ульриха Зайдля, “Деток” и “Кен-парк” Ларри Кларка, “Человечность” и “29 пальм” Бруно Дюмона etc. А скоро выйдет и самый скандальный фильм последних Каннов “Битва в небесах” Карлоса Рейгадаса. Понятно, что каждый режиссер использует так называемые рискованные сцены по своим концептуальным резонам. Но есть и общая формальная причина: нецензурные, оскорбляющие благопристойность эпизоды были и останутся самой эффектной из гуманных художественных провокаций. Они сразу переводят произведение в разряд актуального искусства. Позволяют четко провести границу между арт-кино и правильным подцензурным мейнстримом.
Цай Мин-лян – тоже провокатор. В то же время именно финальный дикий любовный эпизод “Капризного облака” позволяет понять смысл фильма. А уж эмоциональную точку ставит такую, после какой поэт-авангардист оставил бы в своей книге двадцать чистых страниц. Кстати, Мин-лян считает финал оптимистическим. Мол, любовь на свете все-таки есть.
Но если вы дети до 18, я бы на вашем месте этот фильм не смотрел. И даже не из-за порно. Психика-то неокрепшая! Расстроитесь.