НОВИНКИ КНИЖНЫХ РАЗВАЛОВ: Чистовик

Обширнейшая биография Чехова, вышедшая из-под пера профессора Лондонского университета. Редкое сочетание академизма с непринужденностью, масса замалчиваемых ранее подробностей плюс прекрасный перевод с английского позволяют посмотреть на жизнь классика в максимально резком, нерадужном свете.

Монументальная работа Рейфилда поучительна еще и в смысле чистоты жанра. В русской традиции биографию писателя, кем бы он ни был, часто разбавляют филологией, т. е. используют факты жизни в качестве аргументов литературного анализа (или наоборот). В этом смысле Рейфилд по-чеховски точен, корректен. Читатель биографии должен знать основные произведения Чехова и с помощью жизнеописания делать литературоведческие выводы самостоятельно. Рейфилд не предлагает анализа жизни, но лишь фиксирует ее течение. Его средство – монтаж из писем, дневников и документов плюс нейтральное, хотя и энергичное повествование. Жизнь классика, изложенная по порядку и практически лишенная авторских оценок, читается как приключенческий роман.

Собственно, приключением с трагической развязкой она и является.

Лейтмотивы жизни Чехова полифоничны и звучат, что называется, параллельно. Вот лишь некоторые из них. Это, во-первых, многоязыкая разноголосица таганрогской юности Чехова, сформировавшей его литературный язык. Это, во-вторых, жизнь Чехова внутри семьи, каждого члена которой он поставил на ноги, включая, как это ни парадоксально, даже отца Павла Егоровича.

В-третьих, это отношения Чехова с медиамагнатом Сувориным, который в каком-то смысле стал духовным отцом писателя.

В-четвертых, это врачебная практика, благодаря которой физиология из непристойности стала фактом повседневности. На пятом месте – довольно раскрепощенные сексуальные отношения Чехова с многочисленными женщинами, каждую из которых он всю жизнь держал на привязи, то укорачивая, то удлиняя поводок.

И в-шестых, это плохая наследственность, обернувшаяся для Чехова фатальным туберкулезом.

Прекрасно сознавая, что срок отмерен, Чехов “писал жизнь на чистовик”. Поэтому каждое принятое им решение – будь то покупка Мелихова, поездка на Сахалин, передача авторских прав А. Ф. Марксу, переезд в Ялту или женитьба на Ольге Книппер – взвешено и выверено, безошибочно и единственно. В этом смысле жизнь Чехова феноменальна, поскольку совпадает с шагом судьбы. “Антон, как всегда, сделал по-своему”, – то и дело повторяет Рейфилд, поскольку человек, знающий меру своего таланта и короткий срок его действия, только так и должен делать.

В этом смысле жизнь Чехова поражает “нерусскостью”, “нездешностью” – недаром Антона Павловича называли немцем, педантом.

Жизнь писателя, зафиксированная в биографии Рейфилда, свершается перед нами с первого раза – поскольку времени на вторую попытку у Чехова не имеется, и Рейфилд это чувствует, знает. Отсюда поводки для женщин и авторские права Марксу. Лихорадочные постановки “Чайки” и “Вишневого сада” в МХТ. Финансовое стяжательство, поскольку в перспективе семья остается без кормильца. И деревья, которые Чехов с фанатичным упорством высаживал в сухую ялтинскую землю.

Поскольку жить ему самому оставалось совсем немного.