Огласка ни к чему
Самой прозрачной госкомпанией оказался “Газпром”, который раскрывает 63% информации, интересующей S&P. На 2-м месте – РАО “ЕЭС” (59%), а замыкают список “Роснефть” (34%), РАО “Российские железные дороги” (28%) и “Татнефть” (27%). Средний балл – 47%. У госкомпаний на Западе он составляет 63%, у крупнейших частных корпораций в России в 2004 г. был 52%, “а в этом году был бы на несколько пунктов выше”, отмечает S&P.
Рейтинговое агентство Standard & Poor’s (S&P) оценило информационную политику 11 российских корпораций, контролируемых государством. Агентство интересовало, насколько полно компании раскрывают информацию о структуре собственности, правах акционеров, финансовом состоянии и процедурах принятия решений. “Прозрачность” измерялась по 105 критериям – например, доступен ли обзор последнего собрания акционеров, данные о вознаграждении аудитора или топ-менеджеров компании и т. д. “На эту информацию может опираться частный инвестор, у которого нет доступа к инсайду”, – поясняет ведущий аналитик S&P Олег Швырков.
“Между стандартами раскрытия информации” у государственных и публичных компаний существуют “систематические расхождения”, резюмирует S&P. По мнению авторов исследования, прозрачность госкомпаний страдает от того, что правительство и конкретные чиновники пытаются влиять на них ради достижения политических или личных целей. “У российских компаний есть еще один недостаток, который не отражен в итоговой таблице, – плохое оперативное раскрытие информации в критические моменты, – добавляет Швырков. – Самый яркий пример – история с покупкой “Роснефтью” “Юганскнефтегаза”.
Отношение госкорпораций к выводам S&P зависит от их места в списке. “Думаю, они не ошиблись”, – уверен представитель “Газпрома” Сергей Куприянов. Он рассчитывает, что вскоре, после либерализации рынка акций монополии, уровень ее открытости станет еще выше. А вице-президент “РЖД” Анна Белова с оценкой несогласна “категорически”. “У нас очень высокие прозрачность и стандарты корпоративного управления, – уверена она. – Думаю, S&P рассматривало нашу компанию по стандартным меркам, но у нас лишь один акционер – государство, и некоторые процедуры нашей компании просто не нужны”.
“Действует общий принцип – частный сектор эффективнее государственного”, – комментирует замдиректора департамента корпоративного управления Минэкономразвития Церен Церенов. А отставание от западных госкомпаний он объясняет общей информационной закрытостью нашего государства: “С чего бы компаниям быть в этом случае открытыми”.
Cписок S&P дает верное представление об информационной открытости госкомпаний, отмечает директор Vostok Nafta Алекс Уильямс. А Вадим Клейнер из Hermitage Capital Management добавляет, что практическая ценность списка вырастет с течением времени, когда можно будет проследить “прозрачность” компаний в динамике.
Инвесторы пока не готовы наказывать госкомпании за закрытость. Банки анализируют финансовое положение заемщиков не только по открытым источникам, так что для банкиров “публичность” компаний – дело десятое, объясняет топ-менеджер одного из иностранных банков, кредитующего несколько компаний из списка S&P. А Уильямс отмечает, что “закрытость некоторых госкомпаний в первую очередь связана с тем, что они не привлекают акционерный капитал”.
Такая потребность вскоре может возникнуть по крайней мере у одного из аутсайдеров, по версии S&P, – “Роснефти”. После того как правительство отказалось проводить ее слияние с “Газпромом”, чиновники заговорили о том, что в конце этого – середине следующего года будет проведено IPO “Роснефти”. Ранее член совета директоров компании сетовал, что она ставит гриф “Секретно” почти на все свои материалы, даже те, которые в других госкомпаниях не являются коммерческой тайной. По его мнению, подготовка к IPO сделает “Роснефть” прозрачнее. Получить комментарии представителя “Роснефти” вчера не удалось.