ПОЛИТЭКОНОМИЯ: Температура по палате


Сегодня в России даже очень умные люди согласятся с провинциальным мужичком и кремлевскими реваншистами – приватизация 90-х есть по большей части история обмана. В особенности касательно наших природных богатств. Даже образованные экономисты и гуру либерализма с чувством скажут: да что произошло с нефтянкой? – ее разворовали. И действительно, не только продали народное достояние за бесценок и под политический проект, но и позволили выкупить его фактически за бюджетные деньги. Воровство, да и только. Это предмет национального консенсуса – убеждение, объединяющее президента Путина с его ненавистниками.

Между тем эти рассуждения построены, кажется, на нескольких почти обывательских допущениях. Во-первых, механизм приватизации нефтянки ничем принципиально не отличался от механизма приватизации тысяч продмагов, баз и рынков. Там точно так же собственность переходила в руки тех владельцев, которые не платили максимальные деньги, а имели доступ к административным или силовым рычагам. Это отнюдь не оправдывает такой способ раздачи, но несколько меняет перспективу. Если булочные и парикмахерские переходили в руки собственников, как правило, в рамках квазилегальных процедур, то откуда было взяться тем силам и нормам, которые бы обеспечили распределение крупной собственности в соответствии с высокими правовыми и этическими стандартами? То есть, конечно, нас задевает размер полученного тут куша, но все же приходится согласиться, что качество этой процедуры особенно не отличалось от общей температуры по палате.

Продать корректно и за реальные деньги крупную собственность, видимо, можно было только иностранцам. Но в реальности это вряд ли было осуществимо и политически (народное достояние!), и технологически. Напомню, что после залоговых аукционов их победители вели растянувшиеся кое-где на годы войны за то, чтобы поставить предприятия под фактический контроль. В ход шли бандиты, подкуп, суды, спецназ, депутаты и черный пиар. Как бы выглядели тут иностранцы, даже гадать не надо. Вспоминается всего один случай, когда иностранный инвестор решил поучаствовать в топовой приватизационной сделке. Это Сорос на “Связьинвесте”. Что случилось с этим активом и его деньгами, известно.

Другой вариант – отечественный капитал. И тут главный козырь Катонов приватизации – размещение бюджетных средств на счетах приобретателей активов. Разумеется, некрасиво. Но зададимся простым вопросом: а что такое вообще был российский крупный капитал образца 1995 г.? Что такое крупный капитал в отсутствие крупной собственности в экономическом обороте? Это спекулятивный капитал. В начале 90-х основным его источником были валютные операции, затем, когда курс и инфляция стабилизировались, – бюджетные средства, размещаемые в уполномоченных банках. Из этих денег не только были оплачены залоги, они в принципе составляли основу финансовых возможностей банков-покупателей.

Да, аукционы были имитацией. Но были ли в России и после того крупные аукционы, которые имитацией не были? Приватизация – это как обед в закрытом учреждении. В институте благородных девиц чинно семенят к своим стульям, пионерская ватага врывается, сметая со столов хлебницы, в армии и тюрьме слабые сами несут свои порции сильным. И выписанная из-за границы бонна тут не поможет.