Эрик ван Эгераат, архитектор
Голландский архитектор Эрик ван Эгераат в Москве бывает очень часто – по его словам, раз в две недели. Сейчас он выполняет несколько заказов российских инвестиционных компаний, причем не только в столице. В России ему нравится спрос на “настоящую красоту”, но раздражает стремление инвесторов получить “100–200% прибыли” в ущерб качеству архитектуры.
Работать в России ван Эгераат начал в 2003 г. с сотрудничества с компанией “Капитал Груп”. По ее заказу он проектировал коттеджный поселок Barvikha Hills, комплексы “Город яхт”, “Русский авангард” и “Город столиц”. Ни один из проектов пока не воплощен в жизнь. Barvikha Hills и “Город яхт” только строятся, а “Русскому авангарду”, проекту из пяти башен, названных именами русских художников начала ХХ в. – “Кандинский”, “Малевич”, “Родченко”, “Попова” и “Экстер”, московские власти ровно год не могли найти место. Наконец от Новой Третьяковки, где планировалось возвести здания, проект перенесли на Крымскую набережную и при этом по желанию мэрии “Капитал Груп” изменила его концепцию. Вместо квартир там будут офисы, выставочный зал и апартаменты. Представители “Капитал Груп” не исключают, что “Русский авангард” придется изменить и внешне, чтобы “адаптировать к новому месту”. Комплекс “Город столиц” из двух высотных башен и купольного здания, который ван Эгераат проектировал для делового центра “Москва-Сити”, тоже изменит облик. “Капитал Груп” отправила проект на доработку американскому бюро Nbbj. И хотя неудачное сотрудничество с “Капитал Груп” остается для ван Эгераата крайне болезненной темой, которую он не хочет обсуждать, сворачивать свой бизнес в России архитектор не собирается.
– Кто является владельцем компании Erick van Egeraat Associated Architects?
– Я единственный владелец бюро. Оно было создано в 1995 г. Мой первый офис был открыт в 1980 г. Мне было 25 лет, и проектировал я в основном жилые дома в Голландии, а потом начал создавать проекты школ, общественных зданий и проч.
Я стараюсь открывать офисы во всех странах, где работаю, – если вы занимаетесь не просто коммерческими проектами, а думаете и об эстетике, ваше здание может подойти только одному-единственному городу.
На международном рынке работает примерно 2000 архитектурных бюро. Их можно разделить на два вида. Большие коммерческие компании с офисами по всему миру и с похожими проектами в разных странах. Например, так работают американские компании, которые строят в Азии, Сингапуре. При этом здание в Америке выглядит почти так же, как здание в Джакарте. Другие компании делают индивидуальные проекты для каждой страны. Я сочетаю оба подхода. Я свободный художник, но много работал и с коммерческими бюро.
– В России вы выступаете в роли генерального проектировщика или только “рисуете” проект здания?
– Я делал и то и то. 12 лет работал в строительной отрасли в Восточной Европе, Венгрии, Чехии. Когда я сотрудничал с “Капитал Груп”, работал вместе с английскими дизайнерами, у которых большой опыт проектирования масштабных объектов, со мной также работали венгерские специалисты, которые знают, как правильно оформлять документы.
В России бюрократия намного сильнее, чем в Голландии, надо оформить огромное количество бумаг, разрешений, согласований.
– Стоит ли западным архитекторам работать совместно с российскими, чтобы избежать бюрократических сложностей и адаптировать проекты к России?
– Для некоторых иностранных архитекторов это просто необходимо, лично для меня это составляет меньшую проблему. Я каждые две недели выезжаю в страну, где работаю. Мало кто из архитекторов хочет этим заниматься.
– Почему темой вашего самого крупного проекта в Москве стал русский авангард?
– Когда [мэр Москвы Юрий] Лужков предложил сделать проект в центре города и сказал, что проект должен быть русским, все, что я знал о России, – это русский авангард. Но когда я сюда приехал, понял, что здесь о нем мало что знают. Я хотел, чтобы этот проект был чем-то вроде мостика от прошлого к настоящему, к тому, чем Россия действительно гордится.
– Архитекторы в России жалуются, что некоторые детали ваших проектов сложно исполнить. К примеру, куполообразное здание в “Городе столиц”. Как вы на практике представляете себе воплощение ваших архитектурных идей и какой ценой? Готов ли заказчик к решению сложных конструктивных проблем?
– Всю свою жизнь я пытаюсь делать хорошую архитектуру с низким бюджетом.
Но “Город столиц” – не низкобюджетное здание. Если вы хотите продавать квадратный метр по цене от $10 000 до $14 000, может быть, имеет смысл сделать необычный проект.
Вообще, у вас есть такая проблема: если я строю красивое здание, оно обойдется немного дороже, цена квадратного метра возрастет минимум на 15–20%, но клиент в России хочет получить прибыль 100–200% [и не заинтересован в росте себестоимости].
Во всем мире затраты и конечная цена сбалансированы. В России рынок нестабилен. Иногда можно продать плохую работу по максимальной цене. Ваши архитекторы, с одной стороны, правы, но я могу показать вам сотни зданий в мире намного более сложной архитектуры, чем, например, “Город столиц”.
– Как в мировой практике строятся отношения архитектора и инвестора? Какие права на проект имеет архитектор и какие – инвестор, как оплачивается работа архитектора?
– В принципе, везде существует один закон – закон [об охране] авторских прав. Если ты создал проект, ты его владелец. Ты можешь дать согласие на использование твоих прав, но это не значит, что ты перестаешь быть их владельцем.
Обычно архитектор получает фиксированную оплату или почасовую, логично, что она зависит от размера и стоимости проекта. В России принято платить [автору проекта] за квадратный метр. Стоимость работы ненамного возрастет, если речь идет об очень большом коммерческом здании или производственном помещении.
– У вас есть еще проекты в России кроме общеизвестных?
– Есть несколько проектов в Москве и Санкт-Петербурге. Но я не могу их пока комментировать.
– Будет ли расти спрос на качественную архитектуру в российских городах?
– В России сложно взаимодействовать с клиентами. Дело не в архитекторах, в России хорошие архитекторы, дело в клиентах. Клиенты ставят нереальные условия, и ничего не получается.
Когда есть возможность обсуждать проект с заказчиком, я готов все сделать для проекта. Я построил больше 100 зданий, и только [российская] “Капитал Груп” сказала, что не может построить, но это ее проблемы. Если ты работаешь над проектом несколько лет и в тот день, когда ты получаешь одобрение [властей], клиент [заказавший проект] говорит, что ему архитектор не нужен, о чем тут можно разговаривать?
Я спроектировал “Русский авангард” для “Капитал Груп”, и они получили официальное одобрение проекта. “Город столиц” тоже был официально одобрен. Значит, причина отказа [от проектов] в другом. Трудно поверить, что клиент, получив разрешительную документацию, счел, что это нельзя построить.
Выходит, что у частной компании [как у ван Эгераата] нет гарантий, что ее не отстранят от проекта. Это означает, что городские власти могут дать инвестору разрешение на строительство красивого здания в красивом месте, но после получения разрешения он может строить там все, что пожелает.
– Каковы сегодня главные архитектурные тренды?
– В первую очередь глобализация. Как в XVIII в., когда итальянские мастера работали в России. А вот 30 лет назад российские архитекторы работали в России, голландские – в Голландии, немецкие – в Германии. Сейчас больше обмена между архитектурными студиями, которые работают по всему миру. Эту тенденцию можно использовать по-разному. Строить везде одинаково или, наоборот, вносить разнообразие.
Американские архитекторы говорили мне: мы знаем, как строить башни. Но почему эти башни перестали строить? Потому что ни один город не хотел быть похожим на Америку.
– А что сегодня модно строить?
– Архитекторы больше работают над внешним обликом здания, чем над структурой. Все русские архитекторы в 30-х, 80-х, 90-х гг. прошлого века работали над структурой – как и американцы, и архитекторы других стран делали то же самое. Структура – самое главное в здании. Потом можно придать ему какой-то облик. Но теперь важно и то и другое – и кости, и плоть.
Я люблю работать над характером здания, оно должно выглядеть весело, интересно. Очень модны асимметричные конструкции. Сейчас в конструкциях очень популярно стекло, оно более модно, чем камень.
– А как будут строить спустя десятилетия?
– Набирает силу стремление к разнообразию. Люди будут стремиться украшать дома, будет усиливаться декоративный элемент. Ведь насколько старинное здание более привлекательно, чем современное.
– Может ли город привлекать туристов качеством современной архитектуры? Или интересны только исторические здания?
– Никому не хочется ехать в город ради того, чтобы увидеть пару зданий. Интересно приехать в город, в котором можно увидеть много разных вещей. Большой театр или здание Кремля – вот что привлекает. Но если Москва будет просто продолжать строить здания, не заботясь об инфраструктуре, мы получим хаос.
Архитектура не должна ограничиваться желанием заработать. Но здесь архитектура – это всего лишь вульгарный предлог для похищения денег. Нельзя напялить пиджак, сшитый кое-как, и пришить к нему лейбл Dolce & Gabbana. Любой увидит разницу. Ценность вещи в том, что она настоящая.
– Что вы можете сказать о Новом Арбате, который называют вставной челюстью Москвы, о снесенных гостиницах “Москва”, “Интурист”, гостинице “Россия”, которую тоже скоро снесут?
– Новый Арбат не в моем вкусе. Это противоположность тому, что делаю я. И я понимаю людей, которые говорят: эти здания слишком большие и уродливые, давайте их снесем. Но я бы не стал их сносить. Они были воплощением эпохи. Нельзя стирать историю своего города.
За эти годы [властям города] пришлось выслушать много критики в свой адрес, в том числе и от меня. Например, насчет [отрицательного] отношения Лужкова к приходу западных архитекторов. Но, оглядываясь назад, я понимаю, чего смог добиться Лужков. Я глубоко убежден, что критический подход к вторжению извне очень правильный. Я многие годы работал с российскими архитекторами и считаю, что они дали многим компаниям возможность создать новую динамику строительства. Если бы хорошее качество еще и предлагалось по хорошей цене, Москва стала бы крайне интересной. Ни в одном городе мира вам бы не разрешили строить в таком престижном месте [как Крымская набережная, где мэрия разрешила возвести “Русский авангард”].
– Как вы можете оценить объем мирового рынка эксклюзивных архитектурных проектов?
– По существу, любое многоэтажное здание эксклюзивно. Если же взять более узкое определение, то эксклюзивны не более 2% от всех строительных проектов. 15% проектов выполняется при помощи архитекторов, и только 2–3% – с участием архитекторов мирового уровня, которые и определяют мировые тенденции.