Химия с Озоном

Российская публика узнала о Бруни-Тедески не так давно, хотя знатоки уже лет десять называют ее французской Мордюковой. Массовый зритель долго помнил ее лишь по телерекламе надежности противозачаточных средств. В прошлом году, после фильма Франсуа Озона “Пятью два”, наша публика наконец-то оценила таланты Бруни-Тедески по-серьезному. Тайный проект режиссера Озона, очевидно, в том, чтобы поработать со всеми ведущими актрисами французского экрана. Бруни-Тедески, однако, стала той из них, кого Озон пригласил во вторую картину подряд. Во “Времени прощания” (где также впервые у Озона снялась Жанна Моро) Бруни-Тедески играет официантку, которой главный герой – гей, узнав, что скоро умрет, решает сделать ребенка, чтобы оставить свой след на земле. В комедийном альманахе “Билеты”, снятом тремя режиссерами, действие совершается в идущем через Европу поезде, являющемся символом нового вавилонского столпотворения. Здесь Валерия Бруни-Тедески тоже символ – европейской женственности. Именно к ней обращает свои внутренние сентиментальные монологи один из героев-мужчин.

– Каковы ваши впечатления об этих фильмах?

– О “Билетах” говорить сложно. Мне было трудно понять, что я сыграла в этом фильме, потому что он состоит из многих компонентов. В свое время у меня был похожий опыт с Бертолуччи: он снял меня в короткометражке, являвшейся частью большого фильма. Мне понравилась встреча с ним. В то же время после съемок осталось чувство фрустрации, поскольку никакого глобального видения фильма у меня не было. Это очень странное ощущение: играть кусочек мозаики. Что до Франсуа Озона, то мы сильно сдружились во время работы над “Пятью два”. Между нами возникло то, что именуют “химией”. Одна из приятных особенностей кинопрофессии заключается именно в том, что ты встречаешь новых людей, без которых вдруг перестаешь представлять свою жизнь. Мне нравится быть с Озоном везде – на съемочной площадке, в ресторане, на каникулах. Уже во время съемок “Пятью два” он начал сочинять сценарий “Времени прощания”, я давала ему советы по поводу женской психологии – особенно в такой необычной ситуации, когда сначала женщина, муж которой бесплоден, просит другого мужчину помочь ей забеременеть, а тот отказывается (она не знает тогда, что он гомосексуалист). А потом он сам появляется невесть откуда с тем же самым предложением. Но Франсуа не предупредил, что пишет роль в расчете именно на меня. Когда я прочитала сценарий, мне сразу понравилась моя героиня: простотой и наивностью, которые делают ее очень земной. Она напомнила мне персонажа Ширли Маклейн из Some Came Running (фильм Винсента Минелли 1958 г., шедший у нас под названием “Как поток”. – “Ведомости”). Я согласна с Франсуа в том, что нет, возможно, более интересных тем, чем смерть и секс.

– А семья? Фильм “Пятью два”, к примеру, – приговор институту семьи. Смысл в том, что любой брак неизбежно завершается разводом.

– Не уверена. По-моему, идея фильма немного иная. “Пятью два” утверждает, что самое главное в жизни – любовь. Она чудо сама по себе. Даже если брак завершился разводом, важно, что хоть в какой-то момент любовь была и благодаря ей двое людей испытывали радость. Я не считаю фильм пессимистическим.

– Можно ли сказать, что Франсуа Озон – редкий режиссер, понимающий природу женщины и природу актрисы? Не зря ведь у него в “Под песком”, “Восьми женщинах”, “Бассейне” снялись почти все знаменитые французские актрисы от Даниель Дарье и Катрин Денев до Фанни Ардан, Шарлотты Ремплинг, Эммануэль Беар и более молодых Людивин Санье и Виржини Ледуайен?

– У него действительно особый взгляд на женщину. И особый дар: он способен превращать даже обычную женщину в красавицу. Женщина и сама начинает ощущать себя красивой.

– А не испытывали ли вы дискомфорт, снимаясь в достаточно шокирующем эротическом эпизоде?

– Сцена была по сценарию психологически тяжелой – в “Пятью два” ведь все временно перевернуто, действие разворачивается от финала к началу, и эта сцена знаменует окончательный разрыв героев. Но сниматься в ней было забавно. Съемки у Франсуа – это игра. Это не тот случай, когда режиссеры, стремясь, чтобы актриса правдиво изобразила истерику и депрессию, доводят ее до истерики и депрессии.

– Фильм снимали в таком же порядке – от конца к началу?

– Именно. Поэтому от части к части мне приходилось и худеть, и, что еще сложнее, становиться все моложе. Другое дело, что незадолго до съемок у Озона я завершила свой дебютный фильм как режиссер – “Легче верблюду пролезть…” (Il est plus facile pour un chameau... – он был в конкурсной программе прошлого Московского кинофестиваля. – “Ведомости”) и была так измочалена, что легко сыграла и возраст, и усталость. На ваш фестиваль я тогда не смогла приехать: была на съемках. Став режиссером, я обрела творческую свободу. Раньше я соглашалась на любые роли, теперь же откладываю сценарий, который пишу, только если роль мне действительно нравится.

– С чего вы начинаете работу над ролью?

– Уже когда я читаю сценарий, я пытаюсь понять противоречивость героини. Даже если это комедия, наверняка есть что-то, по поводу чего она печалится. Для меня обязательно найти внутренний конфликт персонажа. Мне всегда нравились великие актеры Comedie francaise, которые умудрялись находить внутреннюю трагичность в самых смешных персонажах. Комедия не означает, что ни у кого нет никакой боли.

– Но это вполне Станиславский! Когда играешь сильного – ищи, где он слаб. Когда играешь смешного – ищи, в чем его трагедия.

– О, великий Станиславский!..