Пластическая полноценность
Персональной выставки подобного размаха в нашем городе не было лет десять-пятнадцать. С тех пор как в том же ЦДХ по невероятной прихоти необъяснимой перестроечной действительности проходили большие выставки американца Роберта Раушенберга, француза Жана Тэнгли и немца Гюнтера Юккера, перевернувшие представления публики о современном искусстве. Одно дело видеть работы живых классиков в репродукциях и домысливать реальное впечатление от них, другое – целиком попасть в их мир, где масштаб имеет решающее значение. Потом таких выставок долго не было, везти огромные и тяжелые скульптуры, а именно их ваяет Тони Крэгг, слишком дорого и хлопотно. Но без личной встречи понять, почему кто-то ходит в почитаемых знаменитостях, невозможно.
На этот раз затраты на выставку разделили Международная конфедерация союза художников и сам скульптор, вложив в дело гонорар, полученный от продажи у нас своей работы. На дальнейшие продажи Крэгг не рассчитывает, ему просто хотелось сделать выставку в Москве. Он, похоже, вообще никогда не суетится, его заботят серьезные проблемы.
На выставке Тони Крэгга не задаешься вопросом, почему именно этот скульптор пользуется в мире искусства устойчивым почетом и уважительной известностью. Все его монументальные работы, из чего бы они ни были сделаны – бронзы, пластика, фарфора или стеклянных бутылок, – отличает фантастическая добротность. Они сложны технически, зрелищны и отделаны так тщательно, что их поверхности вызывают запретное тактильное возбуждение – хочется трогать, но чувствуешь, что этого делать нельзя. Такая самодостаточная и величественная скульптура держит дистанцию со зрителем. И еще очень важное впечатление – скульптуру Крэгга можно назвать интеллектуальной, а лучше – просто умной. Не потому, что в ней зашифрованы какие-то сложные послания, просто видно, как серьезно она замыслена.
“В конечном счете самое важное – это то, что мы не знаем никаких других форм жизни вне этой планеты, и это достойное, удивительное знание само по себе. Что мы обладаем способностью мыслить, вот что невероятно! Об этом забывают, в банальной популярной культуре и в стандартной жизни так легко теряются, что забывают о том, какое фантастическое явление мы собой представляем. На фоне бессловесного вещества, посреди молчащей Вселенной у нас есть возможность создать некоторое количество предметов, обладающих неким особым смыслом, и это все”. Эта фраза из лекции Крэгга, приведенная в каталоге, вполне созвучна увиденному на выставке, где показывают искусство, познающее мир. Крупные спиралевидные скульптуры с фрагментами человеческих лиц и выпуклостями людских тел, стелющиеся по земле и винтом взмывающие вверх, сложной формы композиции, собранные из сосудов, “перфорированная” многочисленными отверстиями фарфоровая фигура Будды – все это выглядит величественно и значительно. Все хорошо продумано и тщательно, восхитительно качественно исполнено.
Возможно, кому-то скульптуры Крэгга покажутся скучными, лишенными дерзости и иронии (что уж совсем странно для британца), но только тем, кто устал ждать от современного искусства серьезности замысла и верности классическим идеалам.
Выходя с выставки, которой дано очень точное название, заимствованное у мандельштамовского стихотворения, и взглянув окрест себя на московскую городскую скульптуру, легко впасть в уныние. Но вопрошать, почему такая скульптура, как у Крэгга, не может существовать на наших просторах, так же странно, как интересоваться, почему с конвейера завода, выпускавшего “Москвичи”, никогда не выходили “Роллс-Ройсы”. И дело тут не в том, что наша земля не рождала талантливых скульпторов, были они, но оказывались невостребованными. Композициям Крэгга место на столетиями терпеливо стриженных газонах, а не на земле, где бесконечно ставятся опыты мичуринского скрещивания арбузов с тараканами, в том числе и в области пластических искусств.