Хелге Лунд, президент норвежской нефтегазовой компании Statoil
– Может ли стать вашим партнером в России кто-либо кроме “Газпрома”, например другая госкомпания – “Роснефть”?
У “Газпрома” нет отбоя от желающих составить ему компанию при разработке гигантского Штокмановского месторождения. И число претендентов растет день ото дня. Среди самых активных – норвежские Statoil и Hydro. Обе компании умеют работать в Арктике, т. е. владеют технологиями добычи сырья в “марсианских” условиях. На днях обе компании подписали с “Газпромом” соглашение о сотрудничестве в Баренцевом море.
Statoil – второй после “Газпрома” европейский производитель газа. Чего он хочет от российского рынка и что предлагает “Газпрому”, “Ведомостям” рассказал президент компании Хелге Лунд.
– Вы не первый раз в России?
– Нет, только в этом году это уже четвертый или пятый визит.
– С кем вы встречаетесь, когда приезжаете в Россию, – с чиновниками, руководством “Газпрома”? Какие основные вопросы для обсуждения?
– Вчера [20 июня] я встречался с [председателем правления “Газпрома” Алексеем] Миллером и собираюсь еще раз повидаться с ним сегодня. “Газпром”, Norsk Hydro и Statoil подписали соглашение о взаимопонимании. Вместе мы будем подбирать подходящие технологии, разрабатывать экологические стандарты и изучать возможные проекты в Баренцевом море. Но о каком-то конкретном проекте речь пока не идет. Это сотрудничество по выявлению ресурсов и изучению технологий, особенно для арктических условий.
– Но у вас ведь есть приоритеты. Какие именно проекты в России вас интересуют?
– Мы не делаем секрета из нашего интереса к Штокмановскому газоконденсатному месторождению. Мы первая компания, которая предоставила “Газпрому” предложения по разработке этого месторождения – еще 30 апреля. Они стали предметом последних переговоров.
– Накануне вашего визита в российских газетах прошла рекламная кампания Statoil и вашего проекта “Белоснежка” [Snohvit] в Баренцевом море. Это связано с вашими планами в России?
– Мы начинаем вести более предметную деятельность в России, заинтересованы в конкретных проектах. Наша норвежская “Белоснежка” – первый проект по производству сжиженного газа в Европе и первый интегрированный [включающий добычу, переработку и сбыт] газовый проект в Арктике. Мы уверены, что технологии “Белоснежки” могут быть использованы напрямую при разработке Штокмановского месторождения. Технологии протестированы и показали свою работоспособность. У Штокмана и “Белоснежки” много общего.
Газ с “Белоснежки” уже в 2006 г. на танкерах пойдет в США. Мы уверены, что этот проект очень важен и для России. Через него российский газ [со Штокмановского месторождения] может идти на американский рынок. По этой причине мы решили выделить именно этот проект и представить его, в том числе через газеты.
– Какая доля устроит Statoil в Штокмане? Один из ваших конкурентов, Norsk Hydro, изъявлял желание приобрести 20%.
– Мы хотим приобрести 25%. Это наша цель, но мы готовы обсуждать размер доли. В конечном счете решение будет за “Газпромом”.
– О каком размере инвестиций идет речь? Сколько вы готовы вложить?
– У нас очень сильная компания, одна из самых кредитоспособных. Рыночная стоимость Statoil – примерно $45 млрд. Так что мы можем вложить столько, сколько потребуется для разработки Штокмана.
– Государство обещает вскоре либерализовать рынок акций “Газпрома”, ограничения на участие иностранцев в капитале монополии будут сняты. Не планируете ли вы купить себе долю в “Газпроме”, как это сделал Ruhrgas?
– В России мы придерживаемся стратегии участия в проектах, а не в акционерном капитале компаний. Планы покупки долей в компаниях мы не комментируем.
– Мы готовы обсуждать бизнес-проекты с любыми российскими компаниями. Но на этой стадии я бы предпочел не называть тех, с кем мы ведем переговоры.
– “Роснефть” вскоре собирается проводить IPO. Вам будет интересно стать ее акционером?
– Если мы покупаем что-то, то сообщаем об этом после сделки.
– В прошлом году “Роснефть” приобрела “Юганскнефтегаз”, а “Газпром” объявил об амбициях по покупке “Сибнефти” и “Сургутнефтегаза”. Как вы оцениваете стремление правительства усилить свое влияние на нефтегазовую отрасль?
– Усиление государственного контроля над стратегическими ресурсами становится мировой тенденцией, так как для большинства государств энергетический сектор становится все более важным. В то же время не существует универсальной модели управления ресурсным сектором и участия в нем государства. “Норвежская модель” хорошо сработала в Норвегии. Российские власти должны сами принимать такие решения. Но очень важно, чтобы в отрасли присутствовал частный капитал. Это гарантия новых технологий и эффективности. Нефтегазовый бизнес требует больших затрат, а частный капитал помогает привлечь иностранные инвестиции.
– В России вскоре будет принят закон о недрах. В его проекте говорится, что стратегические месторождения могут получить только те компании, контрольным пакетом которых владеют российские участники. Не охладят ли новые правила интерес иностранцев к России?
– Самое важное для стран, которые вовлечены в этот бизнес, – установить долгосрочные стабильные правила игры. Иначе мы не сможем планировать инвестиции на долгое время. Российская модель может быть успешной, если она понятна и открыта для иностранных компаний. Насколько мы понимаем, проект закона оставляет иностранным компаниям возможность бороться за лицензии в партнерстве с российскими.
– Вам будет интересно участвовать в таких аукционах?
– Мы ясно дали понять, что наш подход – сотрудничество с российскими компаниями. Тесное партнерство с людьми, которые хорошо знакомы с местной бизнес-средой и в курсе всех тонкостей, – лучший вариант для Statoil.
– Недавно вы сказали, что для Statoil, как для инвестора, важна прозрачность нефтегазовой индустрии. Насколько можно говорить о прозрачности этого бизнеса в России?
– Во всем мире государства стараются делать этот бизнес более прозрачным, так как инвесторам нужно видеть, куда они вкладывают деньги. Ведь горизонты очень далеки – вы инвестируете на 20–30–40 лет. Многие страны облегчают жизнь инвесторам, но им еще есть куда стремиться.
Россия не исключение. Я работал с Россией в 1990-х гг. и считаю, что последние 10 лет она двигается в правильном направлении. Но всегда есть возможность для улучшения.
– Какие российские риски наиболее существенны для Statoil? И компенсируют ли их возможности для работы?
– Statoil прежде всего выделяет и оценивает проектные риски. Но так как наш бизнес имеет долгосрочную основу, для него важна стабильность налоговой системы и законодательства.
– Считаете ли вы российскую налоговую систему стабильной?
– Главное в налоговой системе – знать, сколько вы должны платить. Система должна быть прозрачной и не должна меняться.
Statoil уже решила, что готова делать долгосрочные инвестиции в Россию. Это связано и с географической близостью, и со стабильными политическими отношениями. Между российскими и норвежскими компаниями есть много общего в плане технологий. Мы приняли решение о работе в России, основываясь на убеждении, что сможем организовать нашу деятельность, преодолев все риски.
– Как вы оцениваете дело “ЮКОСа”? Считаете ли вы его уникальным, или подобные сценарии ждут и другие компании?
– Я не знаком с делом во всех деталях и не могу его комментировать.
– Несколько лет назад вместе с “Газпромом” вы занимались разведкой нескольких перспективных площадей в Печорском море. Statoil вложила около $50 млн, но затем не смогла получить лицензию, которая досталась государственной “Арктикморнефтегаз”. Вы не боитесь повторения?
– Насколько я понимаю, проанализировав геологические, технические и финансовые риски и сопоставив их с конкурсными условиями, мы сами решили не принимать участия в конкурсе. Иногда так делается, даже если вы вложили много денег.
– Недавно Goldman Sachs опубликовала прогноз, согласно которому цена за баррель нефти к 2007 г. может вырасти до $100. Вы этому верите? Каков ваш прогноз по ценам на нефть?
– Единственный верный прогноз нефтяных цен заключается в том, что они будут постоянно варьироваться. Вопрос – в каких пределах. В текущей деятельности Statoil ориентируется на уровень цен в $25–30 за баррель.
– Последний год в финансовом смысле стал самым успешным в истории компании. Это связано исключительно с высокими ценами на нефть или были другие факторы?
– В 2001 г. Statoil была приватизирована, сейчас государству принадлежит около 70%, а примерно 30% – частным инвесторам. Каждый год Statoil улучшает свои показатели. По прибыльности Statoil занимает четвертое место в мире среди нефтегазовых компаний. Я думаю, это говорит о нашем профессионализме. Цены на нефть не стали главным фактором.
– В 2003 г. Statoil обвинили в даче взяток иранским чиновникам. Компания была оштрафована норвежскими властями на $2,9 млн, а гендиректор Олаф Фьелл и председатель совета директоров Лейф Терье Леддесер подали в отставку. Против них не было выдвинуто никаких обвинений, почему они предпочли уйти? Проблема исчерпана или американские власти продолжают расследование?
– Совет директоров решил, что менеджмент нарушил внутренние нормы деловой этики Statoil, и это стало причиной их ухода из компании. В Норвегии дело закрыто, но американские власти продолжают расследование, поэтому я не могу его комментировать.
– Есть ли планы по дальнейшей приватизации компании?
– Этот вопрос лучше адресовать владельцам в лице премьер-министра или министра энергетики Норвегии.