Графические драгоценности
Выставку графики Врубеля и Борисова-Мусатова приурочили, а вернее, притянули к столетию их признания и сопоставления Дягилевым. То есть – непонятно к чему. Но разве уж так важен повод, если выставка получилась? Ее собрали из коллекций Третьяковки, Пушкинского, Русского музея и московских частных собраний. Вместе получилось 150 работ, две трети из них – врубелевские. В результате вышла отменная экспозиция – ничего случайного, никаких просто почеркушек, часто встречающихся на выставках рисунка, которые стараются взять зрителя количеством, потому что качество недотягивает. Ведь часто эскизы – только черновики к картине, рисунки – лишь подступы к ней, рабочий материал. Но Врубель в последние годы жизни по болезни уже не мог писать красками и в графике не только сосредотачивал все свои художественные возможности, но, видимо, рисование осталось единственным занятием, в котором его не долго не покидало здравомыслие.
Акварели, пастели и рисунки углем Врубеля не просто так же интересны, как и его картины, они по-другому замечательны. “Когда ты задумаешь писать что-нибудь фантастическое – картину или портрет, ведь портрет тоже можно писать не в реальном, а в фантастическом плане, – всегда начинай с какого-нибудь куска, который напишешь вполне реально. В портрете это может быть перстень на пальце, окурок, пуговица, какая-нибудь малозаметная деталь, но она должна быть сделана во всех мелочах, строго с натуры. Это как камертон для хорового пения – без такого куска вся твоя фантазия будет пресная и задуманная вещь – совсем не фантастическая” – эти слова Врубеля приведены авторами выставки очень уместно.
Врубелевские рисунки точные, виртуозные и очень декоративные, такие изысканно красивые, что набросок покрывала для одеяла кажется драгоценностью. Восхитительны рисованные портреты Надежды Забелы-Врубель, в которых прекрасные черты ее лица необычной красоты обретают реальную четкость, а в живописных портретах они растворялись в фантастической стихии цвета. Рисуя пепельницу, сделанную из раковины, Врубель ставил перед собой формальную задачу – передать блестящие перламутровые переливы с помощью черноты угля и итальянского карандаша – и достиг в ее решении совершенства. Ну и, конечно, на выставке присутствует классическая графика Врубеля: монументальный портрет Брюсова, автопортреты, многочисленные иллюстрации к лермонтовскому “Демону”. И везде видно, что этот художник был одарен исключительным чувством гармонии – каждый рисунок композиционно закончен и самодостаточно красив, и каждый – образец стиля модерн.
Борисов-Мусатов тоже в графике конкретнее, чем в живописи. В эскизах видно, что он умел отлично схватывать позы, и какой-нибудь набросок кавалера в старинной одежде – вполне себе характерный рисунок. Что он знал толк в колорите – его акварельная “Осень” светится нежным золотом, а платья дам отливают ярчайшей бирюзой. Но все эти мастерские умения, проявленные в рисунках и акварелях, были оставлены ради идеи нового искусства, ради символизма, ради тусклых картин с сомнамбулическими героинями, водящими хороводы утопленниц вокруг бледного пруда.
Профессиональным мастерством оба художника были готовы пожертвовать ради идеи, ради идеального искусства. Ну а мастерство всегда дороже зрителю и покупателю, чем экспрессия красок, пелена тайны и прочие туманности. Эскизы Врубеля и Борисова-Мусатова – это еще и нереализованные проекты. Одного богатые владельцы частных особняков бесконечно заставляли переделывать панно для своих интерьеров. Другого отвергли ответственные за оформление помещений Московского управления электрической тяги. Пророки и мечтатели редко умеют зарабатывать, выгодные заказы им не достаются. Но, как известно, в проигрыше в конечном итоге остаются не слышавшие пророков и не верившие мечтателям. Знали бы заказчики, кем были недовольны.