Сделай монстра сам
Составители афиши Авиньонского фестиваля не столько смешали жанры, сколько поместили театр в контекст актуального искусства, и участники программы с готовностью приняли эти правила игры.
Впрочем, почти всем заметным персонажам Авиньона-2005 не чужды регулярные вторжения на территорию смежных искусств. Например, известное увлечение хореографа Карин Сапорта фотографией на этот раз обернулось проектом “Конверт”, сделанным в жанре инсталляции-перформанса. Инсталляция представляет собой длинную комнату с почтовыми ящиками, ключи от которых висят на входной двери, а в сами ящики вложены конверты с фотографиями невесты в подвенечном платье, позирующей на фоне мясных туш и молочных бутылок. Перформанс заключается в том, что две девушки в белых фартуках продавщиц однообразно вышагивают по комнате, а на их тела проецируются все те же фото. Феминистское содержание “Конверта” вполне прозрачно: Сапорта атакует систему сформированных глянцевыми журналами стандартов красоты, навязывающую женщине роль товара.
Работа Уильяма Форсайта тоже может показаться инструментом социальной критики, хотя и с гораздо более тонкой настройкой. Сопровождающий спектакль текст описывает странную мутацию, происходящую с женой автора-рассказчика – танцовщицей, чье тело начало необратимо изменяться во время работы над пьесой, которая анализирует фильм “Чужие” как иллюстрацию механизма внедрения ксенофобии в современную культуру. Речь идет, в частности, о страхе, что тело иностранца, “чужого”, проникающее на нашу физическую территорию, способно незаметно приводить к злокачественным изменениям внутри нас самих.
Этот ход, по идее, должен напомнить о методе ранних спектаклей Форсайта, описанных европейской критикой как постановки, посвященные темам агрессии и отчуждения в современном обществе. Но даже если это и возврат к некогда пройденному, то ясно, что сегодняшний Форсайт не стал бы использовать танец лишь как повод для исследования социальных проблем.
“Вы сделали меня монстром” – первая постановка The Forsythe Company, основанной хореографом в этом году после закрытия Ballett Frankfurt, которым он руководил 20 лет. У нынешней труппы меньший состав и новые задачи, в число которых входит и расширение жанровых фронтов. Многолетняя работа на территории балета позволила Форсайту вернуться к более авангардным проектам не только с отшлифованной до алмазного блеска танцевальной техникой, но и с изумительно отлаженным механизмом анализа любой театральной структуры. Новая работа демонстрирует тот же математический подход, с помощью которого Уильям Форсайт в своих знаменитых постановках в Ballett Frankfurt радикально обновил балетную лексику изнутри. Разница лишь в том, что на сей раз детальному и, что важно, замечательно наглядному разбору подвергается не столько хореография, сколько устройство спектакля-инсталляции и спектакля-перформанса.
Никакого деления на сцену и зал здесь нет, и зрителям, входящим в пространство игры, первым делом предлагаются престранные модели для сборки – вырезанные из картона и разложенные на десяти столах фрагменты скелета некоего существа, которые можно соединять и скреплять в произвольном порядке, собственноручно создавая образ монстра, “чужого”. А потом монстр оживает: танцовщики, ходящие среди публики, начинают двигаться так, как будто что-то корежит их тела изнутри. Помимо всего прочего “Вы сделали меня монстром” – уникальный шанс увидеть работу артистов Форсайта на расстоянии вытянутой руки. Впечатление ошеломляющее: любое движение начинается словно бы с вывиха сустава. Кажется, что тело танцовщика реагирует на присутствие стоящих совсем рядом зрителей, подобно тому как изменяется звук терменвокса в ответ на бесконтактные движения рук музыканта.
Форсайт почти незаметно переворачивает привычную иерархию смыслов: в его новом спектакле не танец служит иллюстрацией к теме, а сам заявленный хореографом сюжет – проникновение “чужого” на нашу физическую территорию – оказывается инструментом анализа театральной лексики. Это перформанс, препарирующий сам язык перформанса, один из важных признаков которого – постоянная возможность взаимных вторжений артиста и зрителя в личное пространство друг друга.
Нельзя, однако, утверждать, что смысл этой постановки вообще может быть сведен к лабораторному исследованию собственной конструкции. При всей интеллектуальной изощренности Форсайт сделал поразительно красивую и чувственную вещь – недаром сопроводительный текст к спектаклю заканчивается упоминанием странных картонных фрагментов скелета, собрав которые в случайном порядке рассказчик получил модель печали.