КРЕМЛИНОЛОГИЯ: Кони на переправе

Публикация моего аналитического отчета “Политические риски и кремлевские тайны” пару недель назад вызвала оживленную дискуссию о взаимосвязи политической стабильности и экономического роста в России. К сожалению, многие комментаторы с зауженной повесткой дня решили сосредоточиться только на одном из вероятных сценариев – на возможности для президента Владимира Путина остаться на третий срок. Но, несмотря на это, дискуссия обозначила, пожалуй, самый важный фактор риска для портфельных и стратегических инвесторов в развивающихся и переходных экономиках. Политическая стабильность и предсказуемость экономической политики – ключевое условие работы на таких рынках. В глазах инвесторов оно важнее, чем, например, стоимость активов.

Сегодня российские активы дешевле не только по сравнению с аналогичными активами на развитых рынках. Они уступают по капитализации даже аналогам из других развивающихся стран. Причина этого в комбинации политического риска, который воспринимается как высокий, и неопределенности по поводу стратегии роста экономики и промышленности. Поскольку эта стратегия все в большей степени диктуется Кремлем, природа и стабильность процесса принятия решений в высших эшелонах власти становятся критически важным фактором для инвесторов, которые стоят перед выбором – инвестировать свои деньги в России или на других развивающихся рынках.

Для инвесторов, ориентированных на долгосрочные портфельные или стратегические вложения в России, политическая стабильность сегодня куда важнее, чем, к примеру, те же цены на нефть. Если цена вдруг упадет, инвестиционную привлекательность страны погубит не сама потеря доходов бюджета, а плохо продуманная и реализованная экономическая реакция властей. Эта реакция, как и вся экономическая и промышленная политика в сегодняшней России, будет разработана на самых верхних уровнях политической власти, и поэтому политическая стабильность так волнует инвесторов, хотя до следующих федеральных выборов еще два с половиной года.

В последние пять лет, как все мы наблюдали, Кремль был сосредоточен на восстановлении своей позиции на вершине властной пирамиды. Обещанные структурные реформы – в экономике и в сфере госуправления – фактически были отложены. Сверхблагоприятная конъюнктура нефтяного и газового рынка давала шанс сделать экономику более сбалансированной и добиться более справедливого распределения богатства. Но эта возможность по большей части упущена. К счастью, и по причинам, никак не зависящим от России, рекордные цены на нефть и газ в этот период поддержали экономический рост и инвестиционную привлекательность экономики страны.

Нет никаких сомнений, что развитая демократия и ограниченное и точное вмешательство государства в экономику – необходимые условия устойчивого экономического развития и роста благосостояния в любой стране. История стран с развивающейся и переходной экономиками, в которых я активно работаю уже 25 лет, показывает, что важнейшим фактором возникновения институтов, обеспечивающих долгосрочный экономический рост, является минимум политических потрясений во время критической переходной фазы. Политические изменения, как мы можем убедиться на примере последних пяти лет в России, могут негативно повлиять на политические и экономические реформы, особенно если система законодательства и основные институты еще очень хрупки или вообще не существуют.

Это, конечно, не означает, что нужно отказаться от демократических процессов, или что третий срок для президента Путина – единственный возможный вариант, или ему должен обязательно “наследовать” кто-то из его ближайшего окружения. Это лишь один из сценариев, которые я рассмотрел в своем отчете. Есть и другие. Главный вывод, однако, в том, что, каким бы ни был процесс передачи власти в 2007–2008 гг., необходимо избежать внутриклановой войны в Кремле и конфликта власти с бизнесом. И то и другое за последние пять лет уже уничтожило бы Россию как инвестиционно привлекательное пространство – если бы не уникально благоприятная внешнеторговая конъюнктура.

Россия сегодня может похвастаться значительной макроэкономической и бюджетной стабильностью, но тем не менее остается развивающейся экономикой, причем находящейся на ранней стадии развития. Правительству еще только предстоит найти путь, позволяющий построить на сырьевой базе диверсифицированную экономику и поднять благосостояние населения, что, по мнению президента Путина, является критическим условием полноправного вхождения России в клуб ведущих мировых держав. Сейчас у России лишь временное приглашение, выданное в обмен на энергоресурсы.

С точки зрения истории стран с развивающейся экономикой эти проблемы не уникальны. Даже те явления, которые многие считают специфически российскими – сильная сырьевая зависимость экономики, большой разрыв в доходах между бедными и богатыми, долгая и относительно недавно завершившаяся эпоха административно-плановой экономики, – имеют свои аналоги в других странах. Некоторые вспоминают об Индонезии как о примере тупикового пути, по которому Путин ведет Россию сегодня. Юго-Восточная Азия, включая и Индонезию, была в центре моего внимания как рыночного аналитика как раз перед тем, как семь лет назад я приехал в Россию. Действительно, у России сегодня и у Индонезии середины 1960-х гг. немало похожего. Президент Сухарто и его правительство, состоявшее в основном из военных, унаследовали кризисную экономику от режима Сукарно, который был президентом переходного периода – сразу после получения страной независимости от Нидерландов. Интересно, что Сукарно и его ближний круг в свое время только и называли “джакартской семьей”. Политическая стабильность, которую принес режим Сухарто, позволила увеличить ВВП на душу населения в шесть раз за первые 10 лет его правления и еще раз удвоить его в следующие 10 лет. Удвоение ВВП за 10 лет – одна из декларируемых целей президента Путина. Но, достигнув столь многого в первые 20 лет, режим Сухарто все больше пронизывался коррупцией, становился все более дирижистским, что и привело к стагнации в 1990-е гг. Ирония истории в том, что после 30 лет правления Сухарто сменила у власти дочь первого президента независимой Индонезии Сукарно.

Однако, если мы обратимся к таким примерам, как Малайзия или Чили, то увидим образцы успешного реформирования экономик, поддержанного двумя десятилетиями политической стабильности – без сползания в коррупцию. Чили и Малайзия успешно поддержали и развили первоначальный импульс роста и смогли построить сбалансированные экономики с диверсифицированными центрами роста и более равномерным распределением доходов среди населения. В обеих странах сегодня неплохо развиты демократические институты, которые возникли на базе доминантных политических режимов времен переходного периода.

Россия сегодня находится в критической точке переходного периода. У страны есть и уникальные, и общие для всех переходных экономик проблемы. Но главное отличие не в пути, по которому Россия идет, а в скорости движения. То, на что в средней стране Юго-Восточной Азии или Латинской Америки уходило 10 лет, в России происходит за четыре года. Темп вряд ли изменится. И при таком быстром движении политическая стабильность – независимо от ее источников – так важна для экономики и для инвесторов.

Если из опыта Индонезии Россия может извлечь урок, то он не в том, что резкие политические изменения очень полезны на ранних стадиях экономического транзита, а в том, что политические структуры, которые в будущем станут обеспечивать мягкую передачу политической власти, должны создаваться и выращиваться наравне с экономическими структурами.