Гадом был и буду
Особо чувствительных зрителей стоит, конечно, заранее предупредить о любимом блюде героя данного жизнеописания – сыром тухлом мясе, кишащем белесыми червями. Но это такая же выразительная деталь кинопортрета, как, скажем, знаменитое отрезанное ухо Ван Гога. При этом “Кровь и кости” не совсем тот случай, когда надо вспоминать об эстетике отвращения. Просто в этом мясе с червями – весь герой Китано, совершенно поразительный человеческий тип в потрясающем актерском воплощении.
Знакомьтесь: Ким, корейский иммигрант в Японии, мелкий ростовщик, чудовище. Трудно сказать, задумывал ли дальние параллели автор романа-первоисточника Вуй Син Чонг, но у Такеси Китано вышел не просто долгоживущий гад или прореха на теле человечества, а вполне шекспировского роста персонаж.
Вспомните ростовщика Шейлока с его распиской о фунте человеческой плоти и примите во внимание, что положение корейца в послевоенной Японии, вероятно, немногим отличалось от статуса еврея в Европе эпохи Возрождения – по крайней мере, типологическое сходство тут допустимо. Впрочем, Шейлок, давно ставший на сцене фигурой страдающей и трагической, может показаться неверным ключом к этой роли Такеси Китано – герой фильма “Кровь и кости” слишком свиреп и толстокож, нечувствителен к боли. Непонятно, где в нем вообще живет человеческое. Несомненно, однако, что в его ненависти к миру есть что-то отчетливо пронзительное и жалкое, как будто Шейлока Китано все же имел в виду.
Натуралистический, подробный и очень длинный кинороман “Кровь и кости” – из тех фильмов-драм, от которых в памяти остается лишь главная роль, но зато уж она туда врезается намертво. Историю человека, превратившего в ад жизнь всех родных и близких, сколотившего первоначальный капитал на бессовестной эксплуатации своих же соотечественников-иммигрантов (тут вам наглядно покажут, что это такое – “корейская фабрика”) и бившего смертным боем любого, кто пискнет хоть что-то наперекор, можно читать как кинороман о ненависти, ставшей основой самоидентичности. Такеси Китано самым наглядным образом показывает, как здание личности может цементироваться злобой, жадностью и эгоизмом.
Но вообще-то этот фильм, точнее, его главная роль – исчерпывающая иллюстрация к такому маловразумительному и затертому понятию, как “харизма”. Плюгавый, мелочный, вполне омерзительный герой Китано обладает какой-то невероятной жизненной силой, подчиняющей всех вокруг даже тогда, когда он уже немощный вредный старик. Все существование этого человека есть триумф некой бессмысленной и безобразной воли, действующая модель дарвиновского естественного отбора, которая выламывается из любых рамок общественной морали.
Хотя это кино не столько о том, как чудовищами становятся, сколько просто о данности: вот чудовище как оно есть. Здесь, как ни странно, практически не требуется даже развития характера. Перед нами целая жизнь, в течение которой человек был неукоснительно верен худшему в себе – и всем назло доволок эту верность до самой могилы.
Разумеется, “Кровь и кости” – это еще и впечатляющая поэма о лицевых мускулах Такеси Китано, наполовину парализованных после давней уже мотоциклетной аварии. Любой нервный тик на этом лице воспринимается как тектонический сдвиг всей тяжеленной конструкции киноромана. А когда чудовище вдруг улыбается, то, собственно, даже не знаешь, что и сказать: таких улыбок наберется немного во всей истории мирового кино.