Люди большие и маленькие

Море по колено. Первые кадры выставки фотографий, сделанных на пляже, мгновенно портят настроение у вынужденных париться в городе. Но ненадолго – пляжные люди очень смешны. Мало того что голые и идиотически расслабленные, но они еще и кучкуются. Голое тело тянется к другим голым телам по закону пляжного притяжения. Радость от встречи своей едва прикрытой плоти с солнцем и водой парализует ум, выжигает комплексы и смывает самоконтроль. В этом состоянии абсолютной осоловелости хочется фотографироваться – остановить мгновенье счастья.

У выставки подзаголовок – “Первая серия”. Пляжных фотографий наснято и сохранено множество, так что обещано продолжение. Однако ничего принципиально нового в следующих выпусках выставки не увидишь. Что на анонимных фото начала прошлого века, что на снимках, сделанных в его конце, что на дагерротипе, что на цифре – все будет одно и то же: группы в полосатых купальниках, распластанные тела, нелепые трусы, нескромные жесты. И совершенно не важно, кто это все снимает – оставшийся неизвестным фотолюбитель или мастера и классики. Если на пляже снимают с серьезными художественными намерениями, то фотография теряет необходимый заряд комичности или пошлости и перестает быть пляжной. Поэтому на выставке выигрывают как раз старые анонимы, снимавшие “на память”, и современные фотографы-провокаторы, специализирующиеся на непристойностях. Так, чемпионом пляжного фото можно считать фотографа Сергея Чиликова с его снимками подростков, снявших купальники и опасливо трогающих друг друга за белую кожу.

Графика одиночки. Выставка Александра Абазы – давно ожидаемая и первая персоналка успешного советского газетного репортера, который много ездил и много и хорошо снимал. В экспозицию попали самые качественные и художественные его фотографии, где очень много героев-одиночек: металлургов, спортсменов, актеров. Острый ракурс (верность заветам конструктивизма), подчеркнутая графичность (контраст черного и белого доведен до предела), свежесть сюжета, внимание к фактуре – обязательные атрибуты художественной фотографии советского стиля 70-х гг., в котором Абаза работал виртуозно.

Снятые и 40, и 20 лет назад работы Абазы оказываются в меньшей степени репортажными свидетельствами, чем художественными документами. Советский стиль 70-х, проявляющийся не только в фотографии, но и в литературе, архитектуре и кинематографе, как раз избрал себе в герои одиночку, своими личными и профессиональными качествами выделяющегося из толпы, стоящего отдельно, как стеклянная высотка. Стиль этот предполагал четкую жизненную границу между черным и белым, чтобы прояснить серые будни, поэтому и графика здесь была предпочтительнее живописи.

Отдельно от художественной фотографии стоит серия снимков августа 91-го. В каталоге к выставке Владимир Левашов пишет, что тут на фотографиях Абазы впервые появляется толпа, “героизм пронизывает массу, уходит в пространство, понемногу покидая одиночного персонажа. И пафос – не по замыслу фотографа, а строго композиционно – рассеивается хаосом”. Возможно увидеть и так, но мне кажется, что просто общий энтузиазм захватил художника, которому, как и персонажам его снимков, впервые была дана радость массового единения.

Праведники из Гольцхейма. Никита Алексеев и Игнат Данильцев провели два месяца в пригороде Дюссельдорфа – Гольцхейме. Такую возможность вместе со стипендией им предоставило местное управление культуры. Пытливые художники заметили, что в городе есть улицы, названные именами людей, о которых ни они, ни местные жители ничего не знают. В результате архивной работы по выяснению биографий увековеченных, но забытых потомками дюссельдорфцев и родилась эта пронзительная выставка.

В общем-то она не столько смотрится, сколько читается. В 12 больших фотографий уличных знаков вмонтированы архивные фотографии людей, фамилии которых написаны на этих знаках, тут же приклеены строчки с их биографиями. Рядом лежат вещи, когда-то этим людям принадлежавшие.

Например, черные туфли богачки Эдит Штейн, чей муж покончил с собой в порыве меланхолии, после чего она пожертвовала доставшееся ей огромное наследство на создание психиатрической клиники. Зеркало со стихами – художественный объект Германна Вейля, художника-дадаиста, принявшего монашество. Старая линза от аппарата, который изобрел Эрик Хупнер, решавший проблему беспереводной передачи изображения на расстоянии, приехавший работать в СССР и погибший там в лагерях.

Выставочное воскрешение этих людей – композиторов, летчиков, археологов – и есть суть выставки. Среди них были мечтатели, как Феликс Коейн, одержимый идеей летать, как бабочка, а не на “тяжелых жестянках” и утонувший в Рейне во время испытания летательного аппарата собственной конструкции. Были святые – почти слепой Роберт Бернадис делал хирургические операции, серьезно занимался богословием и был расстрелян за участие в Сопротивлении. Были грешники – актера кабаре Карла Клеппе посадили в концлагерь за гомосексуализм, он писал памфлеты на Гитлера и умер в Сингапуре от алкоголизма. Но все эти люди были незаурядны и прожили уникальную жизнь. И все равно оказались забыты, несмотря на то что их именами названы улицы. Их выставочное воскрешение – художественная акция, потому что искусство, превращая реальных людей в персонажи, оказывает сопротивление небытию.