Роман для небольшого рассказа
Лондонские кинокритики, номинировавшие “Мое лето любви” на пять наград своей ассоциации, проводят в рецензиях тонкие различия между “английскостью” и “британскостью” и дружно изумляются, как поляк Павел Павликовский сумел снять фильм “более английский, чем “Алфи” (имеется в виду популярная комедия о плейбое, которого в 1966 г. играл Майкл Кейн, а в недавнем, вполне пустяшном римейке – Джуд Лоу).
Нарисованный пастельными красками август в Йоркшире; два мира – два детства, ненадолго встретившихся, чтобы, объяснившись в любви, лишиться романтических иллюзий и накрепко усвоить аксиомы социальных различий: между девочкой из провинции и ученицей элитной лондонской школы – пропасть, в которую лучше даже не заглядывать.
Мона: золотые в лучах вечернего солнца волосы, веснушки, высокие скулы, цепкий недоверчивый взгляд, пластика дикого зверька.
Тамсин: томная линия плеч, стянутые в конский хвост локоны цвета воронова крыла, чувственные губы, взгляд с поволокой, капризная манера девочки из хорошей семьи.
Ну какая тут лесбийская тема? Поцелуй в темном пруду, клятвы в любви навсегда, ненависть к папиной любовнице, дорогой папин коньяк и старая песенка Эдит Пиаф – все это так литературно и так универсально, что рассказанная в фильме история может быть о ком угодно. В ней столько узнаваемого, что совершенно нет смысла в каких-то конкретных сравнениях – это кино напоминает сразу все, что мы смотрели и читали про последнее лето детства и романтический бунт против взрослого мира. Мона защищается от него показным цинизмом: “Что ты думаешь о будущем?” – “Выйду замуж за правильного ублюдка, нарожаю умственно отсталых детей, а потом дождусь менопаузы или рака”. Тамсин – инфантильными фантазиями об умершей сестре и такой же безответственной игрой в однополую любовь: понятно же, кто кого бросит, ведь правда?
Вопрос, бывает ли такое в жизни, неуместен и, в общем-то, глуп. Само название фильма – нарочито банальное, никакое и одновременно сугубо интимное – позволяет или разом принять, или раздраженно отмахнуться от предложенных режиссером правил игры: ваше в конце концов это “Лето” или не ваше – дело абсолютно личное.
Литературность фильма Павликовского проще всего объяснить тем, что это экранизация одноименного романа Хелен Кросс. Но, вообще-то, режиссер выбросил из громоздкой романной фабулы все, кроме двух главных героинь, да еще полубезумного брата Моны, “перерожденного христианина” (есть такая секта), устроившего в пабе религиозный клуб и водрузившего гигантский крест на холме, где когда-то казнили ведьм. Эта рудиментарная сюжетная линия при всем старании актера Пэдди Консидайна выглядит не то чтобы лишней, но какой-то слишком тяжеловесной на общем импрессионистском фоне картины, сводящей многофигурный роман к короткому рассказу, игре света и тени (еще раз отметим тонкую работу польского оператора Рычарда Ленчевски) и взгляду, способному оскорбить не столько даже пуритан, сколько феминисток.
“Мое лето любви”, каких социальных мотивов в него ни вчитывай, все равно останется фильмом о том, как смотрит на женщин мужчина, режиссер-вуайер, подглядывающий. В этом смысле эротизм картины вполне традиционен, а сюжет едва ли не второстепенен. Но не будем забывать и о том, что кино, в котором взгляд важнее сюжета, – это хорошее кино.