“Вдруг получится”
Прежде чем закон об ОЭЗ был принят, министр экономического развития Герман Греф в течение трех лет убеждал оппонентов из Минфина в том, что появление таких зон необходимо для развития российской экономики. Создание особых зон – это улучшение инвестиционного климата, говорил на заседании правительства, посвященном этой теме, Греф. По его мнению, за счет ОЭЗ должна вырасти конкурентоспособность российских товаров, развиваться наукоемкие производства и перестраиваться депрессивные территории.
Успех на Востоке
Сторонники создания особых зон в первую очередь апеллируют к китайскому опыту. В народной республике поставили самую амбициозную задачу – поднять экономику страны в целом. С 1984 г. там было создано более 40 особых экономических зон, открытых портов, зон свободной торговли и 53 технопарка. Они были отделены от остальной территории страны границей, и там действовал особый налоговый и таможенный режим. В инфраструктуру ОЭЗ значительные инвестиции вкладывало и правительство – $15–17 млн на гектар территории. “В Китае работала очень жесткая, прежде всего политическая, модель”, – говорит завкафедрой востоковедения МГИМО Алексей Воскресенский. Это были очаги либерализма в плановой экономике. Правда, за обман инвестора грозил расстрел, а на территории ОЭЗ действовал фактически особый визовый режим и крайне либеральное трудовое законодательство. Благодаря этому ежегодный экономический рост в зонах составлял 27%, а ограничения на вывоз капитала и политическая поддержка инвесторов привели инвестиции и в депрессивные регионы страны. С 2000 г. зоны в Китае постепенно сворачиваются, поскольку уже дали эффект.
Постсоветские зоны
В Казахстане правительство не ставило задачи поднять экономику, а развивало отдельные города, рассказывает экс-замдиректора Центра анализа общественных проблем Канак Берентаев. В начале 1990-х гг. многие города и территории объявили себя “налоговыми оазисами”, но в 1993 г. был принят закон, из-за которого только одна зона – Лисоковск – подходила под статус особой. Сейчас в Казахстане работает три зоны – Астана, Актау и Кызыл-Ординская область. “Зон не должно быть много, и каждая должна выполнять свою задачу: развитие проблемных территорий или конкретных отраслей”, – уверен Берентаев. Цель СЭЗ в Астане и Кызыл-Орде – развитие этих территорий, а Актау – новый центр транспортировки нефти.
В Белоруссии начиная с 1996 г. было создано шесть зон в каждом областном центре “для привлечения инвестиций и увеличения экспорта”, рассказывает чиновник белорусского правительства. “Расположение связано с недостатком рабочей силы в менее крупных городах”, – поясняет замруководителя Минской СЭЗ Вячеслав Чернобровкин. В белорусских СЭЗ работает 275 компаний, а инвестиций привлечено $160 млн. Например, в Брестской области, где производятся потребительские товары и услуги, предприятия СЭЗ делают 15% всей продукции региона и четверть экспорта. Компании в зонах платят НДС и налог на прибыль по ставке вдвое меньшей, чем по республике. Предприниматели, конечно, довольны. “Налоговые льготы были определяющим фактором строительства завода здесь”, – рассказывает замдиректора производителя мясных продуктов “Инкофуд” Александр Прилюцкий. Однако к СЭЗ “есть вопросы”, говорит чиновник Минэкономики Белоруссии. “Зоны создавались для стимуляции экспорта, но многие компании работают на внутренний рынок, и это создает недобросовестную конкуренцию с другими производителями, не зарегистрированными в СЭЗ”, – поясняет он.
А на Украине правительство уже приняло решение закрыть все специальные зоны. Там с 1992 г. для привлечения инвестиций и технологий было создано 20 зон. Чаще всего с резидентов зон не взимались пошлины, 20%-ный НДС на товары, ввозимые на территорию ОЭЗ, и вводилась льготная ставка по налогу на прибыль – 20% вместо 30%. Если товары экспортировались, компании освобождались от уплаты акцизов и временно – от земельного налога. Но, по данным Минфина Украины, за все время существования из 510 проектов, работающих в СЭЗ, обязательства были полностью выполнены лишь в 15. При этом сумма налоговых льгот, полученных предприятиями, составила около $1,7 млрд, а размер поступлений налогов в бюджеты всех уровней – лишь $687 млн. Например, некоторые зоны в Донецкой области ввозили из США куриные окорочка, избегая уплаты пошлины и НДС, переупаковывали их и продавали на украинском рынке, выдавая за местный товар. В марте этого года парламент по предложению правительства отменил все налоговые льготы.
Печальное наследство
Опыт создания особых экономических зон есть и в России, но даже чиновники Минэкономразвития признают, что многочисленные “калмыцкие” офшоры использовались компаниями в первую очередь для минимизации налогов. После безжалостной борьбы Минфина и налоговиков против минимизаторов в России осталось лишь две ОЭЗ, оформленные законодательно.
Самая известная – Калининградская область, где импортеры могут ввозить товары без уплаты таможенных пошлин и НДС. Если везти их дальше, на остальную территорию России, то налог платится. Но от пошлин освобождены товары, которых после обработки в Калининградской области увеличилась на 30% и больше (для электроники – 15%). По мнению многих экспертов, подкрепленному недавним отчетом Счетной палаты, бизнесмены превратили регион в площадку для экономии на выплатах в бюджет и маскируют обычный импорт в Россию под обработку в Калининграде. Зато вторую особую зону – в Магаданской области – аудиторы Счетной палаты похвалили. Там инвесторы получают 50%-ную скидку по налогам, поступающим в федеральный бюджет, освобождаются от налога на прибыль, инвестируемую в производство и социальную сферу, и освобождаются от уплаты таможенных пошлин. За период действия особого режима в области построены новые предприятия, прекратилось падение производства, в четыре раза сократилось количество предприятий с задолженностью по зарплате, а доходы бюджета растут, считают аудиторы.
Пойдут ли на пользу России новые ОЭЗ, покажет время. “Макроэкономический режим не упорядочен, нет никакой промышленной политики, и поэтому ОЭЗ не нужно было создавать”, – считает руководитель Центра анализа полюсов роста и СЭЗ Института экономики РАН Наталья Смородинская. А научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин придерживается другого мнения. “Положительный опыт есть у других стран, – напоминает он. – В любом случае мы должны проводить политику повышения конкурентоспособности, а вдруг и получится”.