Без пяти минут кандидат

– Так, вы вот тут проходить будете! – судебный пристав указывал журналистам на одну из двух дверей, ведущих в зал заседания.

– А там?

– А там подсудимый, так сказать, без пяти минут депутат Государственной думы!

Ходорковский встречал родственников и знакомых журналистов улыбкой, маме даже помахал рукой. Те же потертые синие джинсы, коричневая куртка и синяя футболка, что и в Мещанском суде. Но взгляд стал напряженнее. Когда экс-миллиардеру казалось, что на него никто не смотрит, понурив голову и скрестив руки на груди, он разглядывал пол.

С 40-минутным опозданием появилась судейская тройка. Председательствующий Вячеслав Тарасов сразу сообщил, что задержка “связана с неявкой адвокатов”. Стулья вдоль стола для адвокатов были пусты. Судья продолжал: “Осужденный Лебедев ранее присылал извещение, что не желает участвовать в рассмотрении кассационной жалобы. Мы пригласили вас, чтобы выяснить, не изменилась ли ваша позиция”.

– Я выражаю категорический протест против моей незаконной доставки в суд! – дотоле выглядевший очень больным Лебедев взорвался.

– Сейчас не время для жалоб, – попытался прервать его Тарасов.

– Я требую удалить меня из зала заседаний, поскольку еще в июне 2005 г. я уведомил суд, что не желаю участвовать в заседании кассационной инстанции! Это во-первых, – Лебедев неистовствовал.

– Лебедев, я...

– Не перебивайте меня! Я поручил адвокатам обжаловать заведомо неправовое решение Мещанского суда. Все причины этого публично известны. Я запретил своим адвокатам участвовать...

– Вы отказываетесь от этих адвокатов?

– Я четко, ясно и по-русски выразился! И последнее: я добавляю, что действия суда я обжалую!

– Конвой, прошу удалить Лебедева.

Ходорковский остался за стеклянной перегородкой один. Бизнесмен объявил, что единственный адвокат, с которым он заключил соглашение на представление его интересов в кассационной инстанции, – Генрих Падва. Но тот, как выяснилось, еще 12 сентября был срочно госпитализирован. “Неявка не препятствует рассмотрению дела в кассационной инстанции!” – вскочил со стула гособвинитель Дмитрий Шохин и объявил: речь идет “о банальной попытке затянуть судебное разбирательство”. Тут у него в руках откуда-то появилась справка столичного Департамента здравоохранения: “Падва самостоятельно обратился в приемное отделение больницы в связи с обострением хронического заболевания, и это носит не экстренный, а плановый характер”.

После двух перерывов общей длительностью почти четыре часа Тарасов сообщил: “Адвокат Падва действительно госпитализирован, заболевание у него серьезное, лечение может продлиться в течение полутора месяцев и более”. Судья поинтересовался, будет ли Ходорковский заключать соглашение с другими адвокатами. После еще одного небольшого перерыва Ходорковский объявил, что к 21 сентября его будет готов защищать Падва либо вступит в дело другой адвокат. Ходорковский попросил допустить к нему адвокатов, чтобы те смогли начать готовиться на случай серьезной болезни Падвы. “Если у них есть соглашение на представление вас во второй инстанции, должны допустить”, – сказал судья Мариненко. “Но у них должны быть соглашения на представление моих интересов в Страсбурге”, – предположил Ходорковский. “Ну, у нас тут не Страсбург!” – парировал Алексей Мариненко.

“По закону обязать нас начать процесс раньше, чем мы подготовимся, суд не может”, – объяснила после заседания адвокат Елена Левина, защищавшая Ходорковского в Мещанском суде. По ее оценке, новому адвокату потребовалось бы на подготовку два месяца.

Подсудимые, если такая необходимость есть, обычно затягивают процесс с помощью своей болезни, болезни адвоката или замены одного адвоката на другого, делится наблюдениями сотрудник московской прокуратуры. Но рассмотрение дела в суде без адвоката было бы настолько вопиющим нарушением права на защиту, что вынести иное решение Мосгорсуд не мог, считает адвокат по уголовным делам Андрей Князев. Новый адвокат, вступая в дело вместо Падвы, обязан будет ознакомиться со всеми материалами, а это потребует не меньше месяца, полагает адвокат Михаил Бурмистров. А если суд решит сократить этот срок, предупреждает он, налицо будет явное нарушение права на защиту.