Дело о “Бедных родственниках”
Именно “Свадьба”, а не “Бедные родственники” должна была сделать из Лунгина “нашего” комедиографа. У фильмов похожий антураж и, кажется, были общие задачи. В обоих – бедная, но колоритная провинция с плясками, самогоном, шальным народцем. Обе комедии балансируют между фарсом и мелодрамой. Обе, что называется, зрительские, т. е. без зауми, цинизма или эпатажа. Наконец, и “Свадьба”, и “Бедные родственники” похожи на своеобразный тур для иностранца по “подлинной” России. Сперва интуристов прокатили в шахтерский городок, где шахта стоит, а зарплату дают водкой, а теперь то ли в южнорусский, то ли в украинский поселок, где не работает цементный завод, а $20–50 достаточно, чтобы на неделю купить человека со всеми душевными потрохами. Впрочем, тут Лунгин немного промахнулся. Представить себе сегодня бесхозный цементный завод довольно сложно. Ну да для иностранной публики, которую Лунгин, живущий между Францией и Россией, обычно тоже имеет в виду (начальные титры “Бедных родственников” двуязычны – русские и французские), это вполне сойдет.
В остальном режиссер довольно точен – жизнь и персонажи южного городка Голотвина кажутся вполне достоверными. Хотя и произошла с ними история по-гоголевски фантасмагорическая. Лунгин работал над “Бедными родственниками” и “Делом о “Мертвых душах” почти одновременно, что, естественно, должно было сказаться и сказалось.
Суть дела о родственниках такова: молодой человек в крокодиловых штиблетах, светлых брюках, плаще и шляпе, Чичиков и Бендер в одном лице, поименованный в данном случае Эдиком, является в Голотвин со списком иностранцев, некогда связанных с Россией. Иностранцы разыскивают родных, проживавших до войны в местечке Голутвин, в котором фашисты учинили какое-то зверство. Голутвина больше нет – это поле да камни. Но неподалеку есть Голотвин, в котором Эдик объявляет кастинг на роли чудом найденных родственников (примерно по $20–70 за душу). У градоначальника авантюрист приобретает букву “о” в названии городка и меняет ее на “у”. И вот на неделю в Голутвин прибывают пожилой миллионер Сима, разыскивающий сестру, гангстерского вида Барух, который тайно везет в Голутвин прах мамочки, завещавшей похоронить ее в родной земле, распущенный французский подросток и крепкий канадский хохол с ножом за пазухой, готовящий под видом поисков деда совершить кровную месть. Неожиданно фальшивые родичи так вживаются в свои роли, что к концу тура Эдик оказывается в центре четырех семейных конфликтов. В результате, обезумев, он объявляет всем правду. Но она никого особенно не огорчает. Правда, сам Эдуард оказывается на дне пруда с цементным грузом на ногах, но и для него все кончится хорошо.
Хотя комическими поворотами “Бедные родственники” снабжены щедро, смешной комедии у Лунгина не получилось. Все эти карнавальные пляски под Кустурицу с водкой-горилкой, ядреными тетками, голубями, хохлами и евреями, свиньями и пьяными рылами выглядят пошловато и вторично. Вроде бы и сам Лунгин прошел искушение колоритным китчем в “Свадьбе” и должен был от него отказаться. Кустурица тут получается в стиле Аллы Суриковой.
Но вряд ли можно назвать “Бедных родственников” провалом. Во-первых, потому, что есть в этом фильме как минимум две блестящие роли. У Хабенского, из которого вышел потрясающий, одновременно гадостный и несчастный Эдик, и у Гармаша, сыгравшего неправильного еврея-алкоголика-пролетария Яшу. Во-вторых, Лунгину удалось ввести в довольно грубую комическую интригу очень искреннюю лирику. Некоторые эпизоды, особенно вся история отношений миллионера Симы и его лжесестры Эстер, берут за живое, и если не слезу, то уж сочувственный вздох выжмут из любого. Или, скажем, сцены, когда два старых еврея идут по полю, где некогда был Голутвин, или когда обезумевший Яша громит дом, требуя генетическую экспертизу для установления подлинности родственных связей с американским буржуем Симой, – все это совершенно не весело, но здорово снято и сыграно. Так что, если убрать из “Бедных родственников” все, что переехало в них из русской шахтерской “Свадьбы”, то получилось бы нежное и трогательное, немного похожее на Иоселиани кино о еврейском местечке, о котором Лунгин может рассказать искренне и талантливо.