Тодд Солондз: глубину замысла декларировать не стану

На Венецианском кинофестивале, где состоялась премьера фильма “Перевертыши”, независимый режиссер объяснил “Ведомостям”, что объяснять “Ведомостям” следует далеко не все.

– Ваш предыдущий фильм назывался “Сказочник”, герои сочиняли истории. У “Перевертышей”, кажется, тоже есть литературные источники?

– Да. Концепция путешествия была взята из “Гулливера”, чаепитие – из “Алисы в стране чудес”. Одного из героев зовут Гекльберри.

– Что появилось сначала – слово “Перевертыши” или образ героини?

– Сначала было слово. Или сначала был образ? Нет, слово. Не могу сказать. Когда ты придумываешь фильм, в голове происходят некие противоречивые процессы. Ты пишешь сценарий и совершаешь открытия... (В сторону, раздраженно.) Извините, вы не могли бы перестать фотографировать. Потом я вам разрешу сделать миллион фотографий. Так вот, когда ты начинаешь снимать, то видишь, как сценарий превращается в нечто совершенно иное, отличное от первоначального замысла. Меня часто спрашивают, являются ли мои фильмы воплощением моих фантазий. Нет. Я всегда представляю себе одно, а потом, к своему большому удивлению, обнаруживаю совсем другое. Так что я не имею ни малейшего представления, как могли бы выглядеть мои воплотившиеся фантазии.

– Но фильм смотрится как сон, запутанный и не вполне здоровый.

– По-моему, это традиционный, канонический нарратив – девочка путешествует в поисках любви. Вообще-то фильм об этом. Она хочет стать матерью. Тебе 12–13 лет, и ты хочешь родить ребенка. Что это значит? Это значит, что в своей собственной семье, в кругу близких, ты не получаешь достаточно любви. И ты думаешь, что ребенок даст тебе ту безусловную любовь, которой тебе больше негде взять. В этом фильме находят нездоровые подтексты. Но на самом деле на выходе остается абсолютно невинная девочка – невинная даже после того, как на ее долю выпадает сомнительный с моральной точки зрения опыт. Мне казалось, что происходящее на экране будет легче принять, если эмоционально отстраниться. Поэтому героиня становится то мексиканкой, то черной, то рыжеволосой. На самом деле не имеет значения, кто ее играет. Авива всегда будет собой.

– Почему, кстати, ее так зовут?

– Авива – еврейское имя. Тель-Авив – “Холм весны”. Но если вы хотите узнать, что за этим именем скрывается, то я не стану декларировать какую-то особенную глубину замысла. Решайте сами. Я ничего не скажу, потому что надеюсь привлечь как можно больше зрителей в кинотеатры. Не хочу, чтобы они прочитали интервью и раздумали идти в кино. Да, у меня есть объяснение. Но я, понимаете ли, бизнесмен. Мне надо делать кассу. Вы не представляете, как мне повезло, что я сделал фильм, в котором никто не хотел сниматься. Я инвестировал в него все свои силы. Не для того, чтобы разбогатеть, а для того, чтобы выжить.

– Вроде бы вы вполне живы. Снимаете себе спокойно. Можно ли сказать, что вы добились успеха?

– В одних культурах мерилом успеха служит количество заработанных денег, в других – прочитанных книг, в третьих – выращенных детей. Если вернуться к фильму, то каждый рассматривает его со своих позиций. В Колорадо ко мне подошел один джентльмен, который сказал, что он целиком находится на стороне Элен Баркин: “Если моя 12-летняя дочь придет домой и скажет, что беременна, я сразу отведу ее на аборт. Без разговоров”. Получается, что либеральная система взглядов, которая допускает аборты, тоже может быть тоталитарной и не оставлять свободы выбора. А в другой семье мать может сказать: “О, боже! Ну что ж, значит, я стану бабушкой немного раньше, чем предполагалось”.

– Значит, успех измерить невозможно. Но на судьбу вы не жалуетесь?

– Судьба... Я, знаете, в нее не верю. Судьба означает, что будущее где-то записано. Мне повезло не потому, что так было предначертано, а потому, что я много работал и меня иногда посещает удача. С другой стороны, я человек ленивый и в общем-то довольно несчастный. И то, и другое – правда.

– Возможно, именно из-за подобного взгляда на мир вас и называют “извращенным Вуди Алленом”...

– Люди любят навешивать ярлыки и определять одно явление при помощи другого. Вряд ли кто-нибудь вспоминал бы Вуди Аллена, если бы я выглядел как Том Круз. Объединять нас на основании внешности – довольно поверхностный прием. Вообще, не очень вежливо меня так называть. Думаете, приятно, когда тебя называют первертом? По-моему, я никакой не извращенец. Ох, люди столько пишут. Всего не прочитаешь.